Заколдованная буква
Шрифт:
— «Барабаны»! «Бивни»! — сказал Мишка. — Тебе же нужно секретно передать секретные мысли, а не барабанить и не гудеть по секрету всему свету!
Я подумал, какую бы мне ещё найти отговорку:
— А штраф-то как же?
— Какой ещё штраф? — удивился Мишка.
— Десять рублей… постановление Моссовета… в дачной местности нельзя разводить огонь…
— Огонь нельзя, — сказал Мишка. — А дым можно!
— Так ведь дыма без огня не бывает?
— А это что, по-твоему? — спросил Мишка, подмигивая мне и хлопая рукой по рюкзаку.
— А что это такое? —
— Дым без огня! Вот это что такое!
Мишка развязал рюкзак и, оглядываясь по сторонам, вытащил из него круглую металлическую коробку с ручкой, похожую на кассету для кинолент, только потолще, и поднёс её к моему носу.
— «Шашка нейтрального дыма, — прочитал я на этикетке, морщась от неприятного запаха. — По спецзаказу «Мосфильма».
— На киностудию за ними специально ездил, — сказал Мишка. — Три часа пиротехника уговаривал. Еле-еле уговорил.
«Ну, всё, — подумал я про себя. — Не пройдёт и получаса, как я на глазах у Мишки погорю со всеми своими жалкими мыслями».
— Слушай, Мишка, — сказал я, — а почему бы нам с тобой…
Но Мишка меня не стал больше слушать.
— Конечно, — сказал Мишка, — есть ещё такие горе-путешественники, которые и дыма боятся как огня… и для которых штраф в десять рублей дороже интересов всего человечества! И которые могут придумать миллион отговорок, только чтобы…
С этими словами Мишка повалился на песок и стал изо всех сил переживать мою трусость и скупердяйство.
А я?.. Разве я мог перенести, чтобы Мишка принял меня за какого-то труса путешественника? Нет, я не мог этого перенести. Поэтому я встал и сказал.
— Хорошо, Мишка, — сказал я, — я согласен читать дым. Только давай не с помощью шашек, а с помощью папирос…
Я думал, что от папирос будет мало дыма, и поэтому Мишка не сможет узнать мои мысли.
— Никаких папирос! Только шашки! — заорал Мишка.
Как раз в это время из кустов неожиданно вышел папа. Он подозрительно осмотрел нас с ног до головы и спросил:
— Какие шашки?
— Ну, шашки! — сказал Мишка.
— Ах, шашки, — сказал папа. — Ну, шашки — это хорошо… — сказал папа, глядя на обложку Мишкиной книжки… — И книжки — это хорошо… — добавил он. — И шахматы… тоже хорошо… а шашки у вас есть?
— Есть, — сказал Мишка, — в рюкзаке!
— Очень хорошо! — сказал папа. — Одним словом, мы уже уходим… дача пустая… я надеюсь… я надеюсь…
Я пошёл проводить наших до калитки, а когда вернулся обратно на берег, там уже всё было готово к чтению дыма.
Две шашки были уже извлечены из рюкзака и положены на землю недалеко друг от друга, рядом с кирпичами для сидения. Шашки оставалось только зажечь, что Мишка и сделал сразу же при моем появлении. Стоя на коленях спиной ко мне, он чиркнул спичкой, и тотчас же из-за его головы словно бы вылетела стайка чёрной мошкары. Мишка обернулся, посмотрел на меня и потёр руки.
— Сейчас… — сказал Мишка. — Сейчас мы узнаем, чем ты дышишь…
Я присел с закрытыми глазами на кирпич и, чтобы Мишка не узнал, чем я «дышу», стал как попугай, твердить: «Мне не жалко, что мы съели ботинки… мне не жалко, что мы съели ботинки…»
Дым лез мне в глаза, поэтому я продолжал жмуриться и морщить свой нос.
— Глаза открой! — закричал Мишка. — Дым читают с открытыми глазами!
Я открыл глаза и увидел, что из моей шашки идёт дым какого-то подозрительного чёрного цвета. При одном виде этого дыма я первый раз за всё время перестал думать о своих ботинках.
«Ой, ой, ой, — подумал я, — какой-то уж больно страшный дым… как бы пожара не было…» И ещё я подумал, что сейчас Мишка как посмотрит на мой дым, как прочитает его и как, вероятно, заорёт: «Что я вижу? Из шашки идёт обыкновенный дым, а этот неврастеник думает о пожаре! Трус! Ничтожная личность! И этого слабака я ещё хотел взять с собой в путешествие!..»
Но вместо этого Мишка почему-то закричал совсем другое.
— Слушай! — закричал Мишка. — А почему это у тебя такой жидкий дым?
Я посмотрел в первый раз на Мишкин дым. Действительно, по сравнению с Мишкиным дымом мой дым представлял жалкое зрелище. Из Мишкиной шашки дым валил, как из пароходной трубы, а из моей поднимался какой-то жалкой струйкой.
— Э-э-э! — закричал Мишка. — Да ты, наверное, ни о чём не думаешь!
— Как это не думаю?! — закричал я. — Я думаю!..
— А почему же у тебя такой жидкий дым? — не унимался Мишка.
Я хотел сказать, что, вероятно, какие мысли у человека в голове, такой у него и дым, но удержался и только раскашлялся, потому что дым продолжал лезть мне в глаза, в нос и в рот.
— Придётся тебе ещё одну шашечку добавить! — сказал Мишка, тоже кашляя.
С этими словами он достал из рюкзака ещё пару шашек и запалил их. Одну шашку Мишка оставил себе, другую подставил мне под самый нос и стал её раздувать. Из второй шашки повалил не только дым, но и полетели искры. При виде искр мысли о пожаре вспыхнули в моей голове с новой силой, и я стал думать о том, что будет, если дача и вправду загорится. Всё, наверное, сгорит. И даже бабушкин железный сундук, в который папа с Наташкой сложили всю кожаную обувь. И Мишкины ботинки, кстати, сгорят: они ведь в сундуке, а сундук в даче… И ещё я подумал, что если Мишка сейчас прочитает мои мысли, то это даже будет не так уж плохо. В конце концов, пусть лучше погорю я со своими мыслями, чем дача со всем нашим имуществом.
— Мишка, — сказал я, кашляя, — ну ты хоть одну мою мысль уже различил в дыму?
— Нет ещё, — ответил Мишка, тоже чихая и кашляя.
«Что же делать? — подумал я. — Пока Мишка сумеет различить мои мысли, пройдёт, может быть, час, а может быть, и больше, а дым идёт всё гуще, и искры летят вовсю, и в воздухе уже запахло чем-то палёным…»
А Мишка шепчет:
— Сейчас узнаем, о чём он думает!
Я уже, чтобы помочь Мишке, начинаю шёпотом вслух мыслить.
— Я, — говорю, — думаю о том, Мишка, как бы пожара не было.