Заколдованная шкатулка
Шрифт:
— А в чем дело? — робко осведомился Шурик и тут же понял, что допустил большую ошибку.
На слова Виктории ни в коем случае не нужно было отвечать, нужно было сделать вид, что он их не расслышал — действительно оглох или занят какими-то своими необыкновенно важными мыслями.
Вот еще интересно: вроде бы Виктория собиралась стать профессиональной певицей и даже в ресторане вечерами пела. Шурик к ней в ресторан не ходил — она сказала, что у него слишком неказистый вид и он будет портить ей реноме. Так и сказала: реноме! Откуда только таких слов нахваталась… В общем, Шурик не знал, как Виктория
— В чем дело?! — выкрикнула Вика таким громким и таким трагическим голосом, будто стояла на сцене Большого театра и хотела, чтобы ее слова услышали в каждом углу зала, от первого ряда партера до самого последнего стула на галерке.
Вот что громкий у нее голос, это точно, завывает, как пожарная сирена.
— Ты еще спрашиваешь, в чем дело? — повторила она, добавив в голос горечи. — Дело в том, что я, как последняя дура, поверила тебе… Все мои подруги в один голос говорили, что ни одному мужчине верить нельзя, ни одному, даже в самом крайнем случае, но я, видно, и правда дура… Я поверила тебе, поверила в твои чувства! Нет, доверчивость — это мой самый главный недостаток!
«Опять завелась! — уныло думал Шурик, тупо глядя перед собой. — Ни дня не проходит без скандала… Да что там дня, пожалуй, что и часа. Она бесконечно канючит, требует, вопит, беснуется… И за что такое наказание?»
Тут Шурик горько вздохнул — он давно уже понял за что.
— Ты клялся, что создашь мне человеческие условия! — вещала Виктория. — Где они, эти условия? Эта квартира? Да любой свинарник гораздо уютнее и комфортнее ее!..
«Ты бы и сама могла хоть что-то сделать, чтобы квартира стала хоть чуточку уютнее! — раздраженно подумал Шурик. — Хоть бы пол подмела, что ли, пыль вытерла! Занавески поправила, тряпки свои не разбрасывала где ни попадя!»
Слова Виктории ввинчивались в его голову, как ржавые шурупы. Казалось, еще немного — и голова не выдержит, расколется на несколько кусков…
— Да с чего ты так завелась? — проговорил он, не выдержав, хотя хорошо помнил, что в таком состоянии ей ни в коем случае нельзя отвечать, лучше помалкивать.
Каждое его слово только подольет масла в огонь, и скандал разгорится с новой силой.
— С чего?! А с того, что из этого чертова душа вода льется только тогда, когда мне это не нужно! Я намылилась — и тут он заглох! Я звала тебя на помощь, но ты сделал вид, что не слышишь меня! Как можно строить отношения с таким черствым, равнодушным человеком? Я достойна лучшего! Когда ты предложил мне жить вместе, ты обещал, что создашь достойные меня условия, а вместо этого я вынуждена ютиться в этом свинарнике! Да что свинарник, ни одна свинья не захотела бы жить в таких условиях!
Шурик прекрасно помнил, что не от него, а именно от Виктории исходило предложение поселиться вместе. Он долго упирался, отнекивался под всякими благовидными поводами, понимая, что мать ни за что не позволит ему привести в дом какую-то девицу, но Вика приложила все силы, чтобы уговорить его. Тогда она говорила, что ее не смущают никакие трудности, повторяла, что с милым рай и в шалаше, и ему пришлось снять эту
Денег у него было мало, и само собой, квартира им досталась плохонькая, что называется, бюджетная. Но Шурик молча терпел все неудобства, а вот Вика через два дня после новоселья начала возмущаться и устраивать скандалы.
Теперь, задним умом, Шурик понимал, что все ее уговоры, все ее красивые слова имели одну-единственную подлинную причину: Вике хотелось насолить своей заклятой подружке Кате. А когда цель была достигнута, Шурик утратил для нее всякую привлекательность.
Есть такие бабы — ну не могут они спокойно смотреть на то, что есть у подруги, обязательно нужно это отобрать! Больше не было никаких причин. Виктория в пылу ссоры буквально на третий день высказала Шурику все, что она думает о нем, о его внешности, уме и прочих достоинствах. А потом повторяла это так часто, что Шурик перестал даже обижаться.
С трехкомнатной квартирой в центре у Вики тоже вышел полный облом. Если и были у нее туманные надежды на то, что рано или поздно она туда сумеет пролезть, то все они пошли прахом. Мамаша Шурика заняла круговую оборону, заявив твердо и решительно, что пока она жива, никакая девица не то что не будет там жить, а даже в дверь не войдет, на порог не ступит. Ужас как орала Вика, сообразив, что злополучная квартира таки накрылась медным тазом. Шурик наслушался таких слов, которых раньше и не знал.
Вообще она оказалась склочной серой девкой, с которой и поговорить-то было не о чем. Иное дело Катя…
Вспомнив о Кате, Шурик еще раз тяжко вздохнул — за последние две недели эти вздохи вошли у него в привычку.
Вот с кем ему было хорошо! Вот у кого прекрасный, легкий характер! Катя всегда была в меру весела, жизнерадостна и всем довольна. Катя никогда не пилила его, никогда не устраивала ему беспричинных скандалов — даже в тот раз, когда застала их с Викторией. Она просто развернулась и ушла… То есть это они ушли. А Катя осталась и вслед им не кричала обидных слов, и вещами не бросалась…
Шурик снова тяжело вздохнул, и Вика подозрительно взглянула на него.
— Что ты вздыхаешь? — проскрипела она. — Что ты все вздыхаешь? Это мне впору вздыхать — и не только вздыхать, а горько рыдать! В каких ужасных условиях проходит моя жизнь!
В этот момент в кармане у Шурика зазвонил мобильный. Он тихо обрадовался — можно сказать Виктории, что это важный звонок, и скрыться от нее… Шурик скосил глаза на дисплей — и обомлел: звонила Катя. Словно почувствовала, что он думает о ней.
— Кто это тебе звонит? — подозрительно осведомилась Виктория, и глаза ее блеснули нехорошим блеском.
— Это по делу, — быстро ответил Шурик и устремился в ванную комнату.
— Что? По какому еще делу? — Виктория попыталась его остановить, но он проявил чудеса ловкости и проскользнул в дверь.
— Я резюме посылал в одну фирму, и вот они мне звонят! Это очень важно, от этого может зависеть мое будущее… наше будущее! — крикнул он и тут же закрыл за собой дверь.
— С каких это пор ты по делу разговариваешь в ванной? — прошипела под дверью Виктория, но Шурик ее уже не слушал: пустив воду, чтобы заглушить разговор, он поднес трубку к уху и проговорил жалким запинающимся голосом: