Заколдованная земля
Шрифт:
Мы старательно вооружились, наполнили мешки запасами и отправились в лес. Кедровый лес троглодиты называют «кья-мун».
Два дня уже продирались мы непроходимой тайгой, местами болотистой, полной моха и ям с коричневой водой, местами сухой, полной пожелтевшей хвоей. Мы перелезали через корни и буреломы, переходили через ручьи. Наконец, мы нашли мамонтовую тропинку. Гак-ю-мак шел в двух шагах впереди нас и, казалось, был полон мрачной заботы. Ночью мы построили себе шалаши из хвои, зажгли костер и испекли мясо. Мы предложили провожатому мяса. Он взял его, съел, но остался угрюмым и недружелюбным, как и прежде.
Кедровые
Лес становился все непроходимей. Тропа пропала между мхами и валежником.
Мы отбрасывали целые занавеси седого усатого мха, висящих на сухих деревьях; лезли настоящим тоннелем, который образовался из упавших деревьев, лежавших на холмах и скалах. Потом наш путеводитель снова нашел след — след одинокого мамонта, пробиравшегося целиной. Куда он шел? Не был ли это старый опасный отшельник, выгнанный стадом? К такому приближаться опасно. Мы усилили нашу осторожность, приготовив оружие.
Вдруг стены оврага, по которому мы шли, расступились. Открылся широкий амфитеатр. Его боковые склоны покрывал редкий узловатый лес. Этот лес был мертв.
Не двигаясь, стояли тут ряды белых кедров, простирая, как призраки, голые ветви. И внизу, в долине, стоял такой же мертвый лес. Там и сям зияли темно-коричневые трясины.
Тут было кладбище, огромный склад костей, заполнявших долину. Можно было видеть где целые, где развалившиеся скелеты, сотни тысяч превосходных клыков, полупогрузившихся в мох, огромнейшей цены слоновую кость. Здесь лежали настоящие клады. Целые тысячелетия никто не трогал их. Гак-ю-маки никогда не пользовались слоновой костью мамонта, которого они не убили сами. Здесь царила тишина могилы.
Мы уселись на краю чащи, так как наш проводник не решался делать ни шагу дальше. Молча рассматривали мы амфитеатр смерти. Приближался вечер.
Кровавый свет вечерней зари ложился над южным краем долины и сумрак быстро прокрадывался в котловину.
И тут я увидел его . Он стоял неподвижно, как камень, у белого пня. Это был столетний исполин. Его бахрома посерела от возраста; его хобот висел вяло, и все животное казалось лишь поднятым трупом. Здесь, на великом мамонтовом кладбище, терпеливо ждал он своей последней минуты. Погнутся столбы его ног — и великан рухнет, чтобы его кости смешались с прахом предков.
Только в эту минуту заметил я черные точки на ветвях деревьев. Это были вороны, которые сидели в молчаливом ожидании... Наше любопытство было удовлетворено в высшей мере. Возвращались мы домой на этот раз другой дорогой.
И вдруг, я вскрикнул так, что Фелисьен испугался. И тотчас я подал ему предмет, поднятый с земли. То был обрывок полуистлевшей пеньковой веревки.
— Откуда она взялась тут?
— Машина! — крикнул Фелисьен.
Такова же была и моя первая мысль! Возможно, что здесь мы найдем воздушную машину Алексея Платоновича.
Фелисьен уже бросился в чащу. Я последовал за ним, оживленный, полный внезапно воскресшей надежды.
Но, о ужас! Перед нами, наполовину погрузившись в мох и хвою, лежали три человеческих скелета. Их черепа были разбиты ударами молота. Остатки истлевшей одежды безошибочно говорили о том, что это были европейцы...
Я искоса посмотрел на гак-ю-мака. Троглодит отвернулся. Мне показалось, что глаза его блеснули зловещим огнем, но скоро погасли.
С ближайшего кедра спускалась веревка и обрывки шелковой ткани. Из мха торчал кусок доски, на котором виднелась металлическая пластинка. Я очистил доску. Буквы были видны ясно и отчетливо.
А. Е. Е. S. Р.Х.Р. 1896.
Руки у меня опустились. Фелисьен побледнел. Андрэ!.. Стриндберг!.. Френкель!.. Эти три скелета!..
Это была новая тайна, которую скрывала «Заколдованная земля»!..
XXXIV.
Эти буквы значили: «Andrees Polar Expedition», — смелая экспедиция, которая 11 июля 1897 г. оставила залив Виго на Шпицбергене и никогда больше уже не возвратилась в Европу. Шар «Ornen» [3] поднялся, исчез из глаз зрителей на севере, и с того времени осталось свободное поле для смелых гипотез. Три храбрых шведа исчезли с аэростатом; три героя, первые из людей, осмелившихся взять приступом по воздуху неприступные тайны полюса.
3
Орел.
Вспомогательные экспедиции Стадлинга, Альсдрупа и Надгорста не имели успеха. Ни в северной Сибири, ни на восточном берегу Гренландии, ни на Аляске не найдено было следов несчастного шара и его пассажиров.
И теперь, после стольких лет, мы видим три полуистлевших скелета, несколько обрывков шелка и обрывок сети!..
Воздухоплаватели были окружены здесь гак-ю-маками. По неосторожности, они убили некоторых из них. В ответ на это дикари бросились на европейцев, убили их и утащили все, что им понравилось, трупы же оставили в чаще.
Мне пришел на мысль в эту минуту загадочный предмет в Пещере Образов. Это было кольцо от воздушного шара!
Но нигде до сих пор мы не видели следов аэроплана Алексея Платоновича. Это было уже загадочно!..
Но какое грозное предостережение, казалось, нашептывали нам оскаленные зубы черепов! Гак-ю-маки знают, что можно убивать белых чужеземцев! Легко убивать. Необходимо удвоить осторожность.
С волнением и благоговением собрали мы печальные останки. У нас не было орудия, чтобы выкопать в мерзлой земле могилу. Мы набрали поэтому камней и дерева и устроили небольшой холм, на вершине которого воткнули белый кедровый ствол, поместив на нем найденную металлическую дощечку — вот и вся эпитафия! Прежде, чем мы ушли, я заботливо обозначил место могилы на карте.
Без неприятностей вернулись мы после этого в Каманак, где ожидали нас наши друзья.
Несколько дней шел дождь. Дождь со снегом увлажнили землю. Ветер ее высушил. Вскоре после этого температура упала ниже нуля.
Листва на кустарниках давно облетела. Теперь дело дошло и до лиственниц. Их хвоя пожелтела и опадала. Тонкие, голые стволы увеличивали печальный вид местности. Бешеные вихри наметали снежные сугробы и целые дюны. Ручьи замерзли. Зима пришла.
Мы облеклись в меха. И троглодиты оделись потеплее и надели какие-то высокие голенища из оленьей и конской кожи.