Заколдованный круг
Шрифт:
Вечеринка постепенно превращалась в прощальную. Собравшиеся уже принялись пить всерьез, пошли разговоры о старых временах, о победах и поражениях — так, словно Пол уже умер. У него и самого возникло ощущение, что он присутствует на собственных похоронах. И, вспоминая, что это могло произойти на самом деле, Пол не раз заставлял себя стряхивать ощущение нереальности происходящего.
К полуночи стало ясно, что не менее десятка гостей не прочь остаться на ночь, однако Пол прекрасно понимал, что у Мирабел силы на исходе и еще одной импровизированной вечеринки
Когда автомобиль увез последнего гостя, Мирабел и Пол, стоя у бассейна в пламени свечей, обозрели размеры причиненного ущерба. Столы уже были убраны, посуда — вымыта. Легкие тени на воде говорили о том, что утром из бассейна придется выуживать кое-какие остатки пищи, но большей частью друзья Пола вели себя на редкость сдержанно.
— Наконец-то мы одни, — пошутила Мирабел, опускаясь в шезлонг и расслабляясь.
Пол отправился вдоль бассейна от свечи к свече, гася крошечные огоньки. Когда на поверхности воды поблескивал только звездный свет, Пол подошел и сел рядом с Мирабел.
— Выслушай меня, я хочу тебе кое-что рассказать, — произнес он.
Мирабел молча кивнула и стала ждать. Ночь тихо передавала им свое мягкое спокойствие.
— О моей последней гонке, — медленно начал Пол. — У Хорхе лопнула резина, и его вынесло прямо мне наперерез.
— Знаю, — нервно отозвалась Мирабел, хотя и не рассказывала ему, что смотрела гонку.
— В таких случаях у человека есть два пути, и какой из них выбрать зависит от конкретной ситуации. А для каждой ситуации общих правил не существует. Ты приближаешься к месту аварии, заранее предполагая, что машина либо уберется, когда туда доедешь, либо ты сумеешь проскочить…
Мирабел вспомнила горький привкус во рту, который появился у нее, когда произошла авария, вспомнила, как молилась тогда, и лишь беспомощно кивнула в темноту.
— Дело в том, что делаешь выбор, когда ты уже в самой гонке… если ты понимаешь, о чем я. Выбор не бессознателен, это просто… ну, вроде определенного состояния мозга — он как часть гонки. Да и вообще у гонщиков совсем другой склад ума, не такой, как у других.
— Понимаю, — отозвалась Мирабел.
— Наверное, я крепче вцепился в руль, увидев, что происходит с Хорхе… не знаю. Знаю только, что внезапно у меня вдруг все разболелось — рука, ребра, концентрация разладилась совершенно, и тут я подумал о тебе. У меня в мозгу словно отдалось: «Мирабел!» И тогда вдруг все и случилось. Я уже был не в гонке, а где-то над ней. И увидел все, как единое целое: каждое движение вокруг меня и мою собственную траекторию. И я точно знал, какой выбор надо сделать.
Слезы жгли глаза Мирабел. Не смея заговорить из страха, что вот-вот разревется, она снова кивнула.
— Хорхе ударился о стену и отлетел от нее — в сторону от моей траектории. Возьми я вправо, и врезался бы прямо в него… — Пол услышал, как Мирабел судорожно сглотнула и осекся. — Что с тобой?
— Все нормально, — прошептала Мирабел, шмыгнув носом.
— Дело в том, Мирабел, что у меня была доля секунды, и выбрать я мог любой путь. И если бы ошибся, то сегодня по мне справляли бы панихиду. И по Хорхе тоже. Поминальная служба в честь дня рождения Пола Норланда, понимаешь? И те же самые люди, что были у нас сегодня, произносили бы те же самые слова.
На мгновение Мирабел застыла в ужасном потрясении, впитывая его слова.
— Да, понимаю. — И действительно, она поняла.
— До сегодняшнего вечера я принимал все как должное, так же как и в других случаях, когда был на волоске от смерти. Где-то теряешь, где-то выигрываешь, а я пока выигрывал. Но вдруг понял, как близко подошел к роковой черте и как чертовски рад, что остался жив. И если разобраться, то жизнь мне спасла ты, Мирабел. А это значит, что она принадлежит тебе… Ведь так, кажется, говорят?
— Пол…
Он повернулся и заставил ее посмотреть на него, осторожно стирая слезы с ее щек.
— Я лишь хочу, чтобы ты все обдумала, Мирабел. Мне надо еще кое-что подчистить, а потом мы снова поговорим. Но… просто все хорошенько обдумай. Договорились?
— Да, Пол, — ответила Мирабел.
— По-моему, мне есть что тебе предложить. Гораздо больше, чем ты думаешь.
— Да, — повторила она.
А потом, ибо теперь твердо знал, чего хочет, Пол уверенно обнял Мирабел и поцеловал долгим, медленным поцелуем, исполненным глубокого значения. Мирабел ощутила этот поцелуй и его значение, впитывая его каждой клеточкой своего существа, как какой-нибудь мощный наркотик.
В этот раз было решительно невозможно сказать «нет».
Телефон начал трезвонить уже в шесть часов утра. Кто-то сообщил журналистам о решении Пола, и внезапный уход Норланда из спорта сразу вслед за победой Дэвида Чамберса обещал стать сенсацией.
Денек выдался действительно жарким, хотя все надвигалось постепенно. К середине утра главная аллея была заполнена телевизионщиками, спортивными журналистами, газетчиками и фотографами. Поместье окружил двойной кордон из охранников, срочно вызванных Самим.
Ряды прессы медленно пополнялись болельщиками и зеваками. А к полудню двоим журналистам удалось просочиться сквозь заслон, выставленный охраной, и они принялись прочесывать поместье в поисках Пола, Мирабел и вообще любого, кого можно было сфотографировать и попросить прокомментировать события.
Первой они, естественно, отыскали Мирабел. Посмотрев утренние новости по телевизору, она попросту выключила его и поэтому понятия не имела о том, что происходит. Как раз в тот момент, когда она выходила из бассейна, из кустов выскочили какие-то личности. И первым признаком присутствия чужих стало щелканье фотокамер.
— Миссис Норланд! Миссис Норланд! Мирабел! — завопили представители прессы и тут же бросились прямо к ней.
В первую минуту Мирабел, в черном купальнике с мокрыми откинутыми назад волосами, изумленно смотрела на них, затем потянулась за махровым халатом и накинула его на себя. Решительно завязав пояс, она уверенным жестом протянула руку к телефону.
— У нашего бассейна посторонние, — коротко сообщила Мирабел. И тут ей пришло в голову, что, пожалуй, она привыкла к благосостоянию гораздо больше, чем сама осознавала.