Шрифт:
— Доброе утро, мои милые колдуньи! — воскликнув господин Тедимайер, когда Тинка и Лисси вошли в кухню.
Девочке перемигнулись: «Что бы он сказал если бы узнал что имеет дело с настоящие колдуньями?»
Салют папс! — произнесла Лисси, непринужденно взмахнув рукой.
Здравствуй, Тедик-медведик, наш утренний медведь! — радостно воскликнула Тинка.
Дребезжание доставаемой из буфета посуды прекратилось. Господин Тедимайер поглянулся и вопросительно поднял брови:
— Что ты сказала?
Тедик-медведик, утренний медведь! — повторила Тинка с сияющими глазами. — Тебе не нравится такое обращение?
Да, но... — По правде говоря, господин Тедимайер просто не знал, что ему на это ответить. Он смущенно пожал плечами и почему-то представил белого медвежонка, из лапок которого выскользнула живая рыбка.
А позже я смогу называть тебя «предобеденный медведь», «послеобеденный медведь» и «вечерний медведь», — весело продолжала девочка. — А перед сном ты снова будешь у нас Тедик-медведик.
Да... но вчера еще я предложил вам, чтобы ты и твои братья называли меня просто папой. А если вам это почему-либо не по вкусу, то можно по имени — Борис.
Тинка аккуратно убрала со лба за уши свои шелковистые светлые локоны.
А обращение «утренний медведь» тебя очень обижает? — огорченно спросила она.
Нет, почему же, — поспешил отвергнуть это предположение господин Тедимайер. — Ничуть не обижает. Если конечно... тебе это и вправду доставляет удовольствие, что ж, я не против.
— Против чего ты «не против»? — Грит Клювель, как всегда, стремительно и шумно влетела в кухню. При этом она лихорадочно шарила в сумке в поисках ключей от машины. — Опять на дорогах пробки! — пожаловалась она, сразу же позабыв про собственный вопрос.
Быстро клюнув в щеку Бориса Тедимайера, своего будущего супруга, что должно было означать короткий, но энергичный поцелуй, она с хрустом развернула и выложила на стол лист бумаги со списком необходимых покупок и хозяйственных поручений, чтобы он ничего не забыл.
Ведь в субботу им предстоит большой день, которого все давно лихорадочно ждут: Борис Тедимайер и Грит Клювель сочетаются браком и станут мужем и женой. А значит, Лиеси, Фрэнк и малыш Дэвид Тедимайеры окажутся сводными сестрой и братьями Тинки, Стэна и Торстена Клювелей.
Будущая семья уже въехала в общий дом, окруженный большим садом. Борису Тедимайеру хватит здесь места, чтобы продолжать свою врачебную практику и принимать пациентов.
Осталось четыре дня! — торжественно возвестила Грит Клювель тоном популярной теледикторши, презентующей новое шоу. — Начинаю обратный счет!
Означает ли это, что вы собираетесь улететь на Марс? — с наигранным восхищением спросила Лисси. — Потрясная идея! Вот уж не думала, что два многодетных родителя на это способны.
Грит сделала движение, словно собираясь отвесить Лисси подзатыльник, но передумала и, смеясь, выбежала из кухни.
На старинных часах с кукушкой, висевших над кухонным столом, отворилась дверца, и оттуда выскочила птичка, семь раз хрипло и надсадно прокричавшая «ку-ку».
— Только семь? А вы уже тут как тут? — Борис Тедимайер смерил девочек подозрительным взглядом. — Что бы это могло значить?
Лисси слегка покраснела, нагнулась и сделала вид, что поправляет шнурки на туфлях. Ущипнув Тинку за ногу, она едва слышно шепнула снизу: «Скажи ему что-нибудь, не молчи!»
Тинка набрала в грудь побольше воздуха, нервно огляделась и, решительно указав на желтую пластмассовую бутылку, стоявшую у раковины, поинтересовалась:
— Скажи, Тедик-медведик, почему на каждом моющем средстве написано: «С натуральным соком лимона», в то время как в лимонаде вообще нет никакого лимона, только искусственные красители и вкусовые добавки?
Борис Тедимайер проследил за ее взглядом, взял в руки бутылку с моющей жидкостью и стал задумчиво рассматривать половинку лимона, изображенную на глянцевой этикетке.
— Гм-м-м... сказать по правде, я ни разу об этом не задумывался.
Шипение на газовой плите внезапно прервало ход его мыслей. Убежало и пригорело молоко, и по всей кухне мгновенно распространился отвратительный чад. Господин Тедимайер быстро сдвинул с конфорки подгоревшую кастрюлю, выключил газ и, что-то ворча себе под нос, начал оттирать плиту.
Лисси осмелилась выпрямиться и благодарно показала Тинке поднятый вверх большой палец. Она торопливо взяла две глубокие тарелки и насыпала в каждую по горке кукурузных хлопьев.
Их отец уже снова неутомимо трудился, как восьмирукий кальмар: одной рукой намазывал бутерброды, другой размешивал в теплом молоке порошок какао, третьей вытаскивал из горячей воды пакетики с чайной заваркой, четвертой доставал из холодильника баночки с мармеладом. Пятая рука расставляла тарелки, шестая разложила шесть чайных ложечек, а седьмая и восьмая упаковывали школьные завтраки: бутерброды, фрукты и шоколадки.
Лисси нетерпеливо растирала хлопья с молоком и сахарным песком. Она любила, чтобы все у нее перемялось и на тарелке образовалась полужидкая однородная масса.
— Теперь я наконец вспомнил, что хотел у тебя спросить, — донесся до нее голос отца из глубины открытого морозильника, откуда он пытался выудить непочатую пачку масла. Когда он выбрался из ледяных глубин, его голову окружало облачко холодного воздуха. — Лисси, меня беспокоит твоя оценка по математике! Как, собственно, обстоит с ней дело? Первую контрольную за полугодие ты, как известно, провалила. Разве ты не должна была уже написать вторую и третью работу? Ведь через три недели летние каникулы.