Заколоченные Сердца
Шрифт:
— Вам лучше отправиться на регистрацию и посадку.
С этими словами Дарси кладет телефон в карман и заключает меня в нежнейшие объятия.
— Я буду скучать по тебе, мамочка, но я приеду к тебе как можно скорее.
Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы сдержать слёзы.
— Да, дорогая, Рождество. Я вернусь к Рождеству.
Она улыбается и целует меня в щеку, а затем хватает свою сумку и спешит проверить табло вылета в тысячный раз.
Когда она оказывается вне пределов слышимости, Эллиот поворачивается ко мне, его глаза выглядят немного стеклянными, что застает меня врасплох. Во время нашего брака я почти не видела от него эмоций, и это одна из причин, почему наши отношения казались такими лишенными любви. И всё же мы здесь, разведены и
Кто знает, и почему это имеет значение? Я почти злюсь на себя за то, что трачу столько эмоциональной энергии на него, на нас или на то, что было нами.
— Значит, ты будешь держать меня в курсе дел Джека? Я сомневаюсь, что он свяжется со мной, когда отправится в университет — ты же знаешь, какой он.
Я слабо улыбаюсь и вижу, что Эллиоту так же неуютно от этого, как и мне.
— Да, завтра вечером я поведу его смотреть на “Scorpions”, первая игра сезона, так что я напомню ему поддерживать с тобой связь и сообщить, как прошел его отбор.
Эллиот кивает и, потянув за ручку своей ручной клади, ставит её на два колеса. Я стою, скрестив руки на груди, готовая отступить, когда он наклоняется вперед и запечатлевает поцелуй на моей щеке, застав меня врасплох. Я отшатываюсь, но крепко держусь за стол.
— Береги себя, Фелисити. Я…да.…просто будь осторожна, ладно?
Будь осторожна? Меня так и подмывает спросить, почему он думает, что я не могу о себе позаботиться, но оно того не стоит. Я тоже хочу, чтобы Эллиотт сообщал мне последние новости о Дарси, поэтому думаю, что лучше не затевать спор.
— Да, хорошо. Ты тоже.
Его губы сжимаются в ещё одной неловкой улыбке, а затем он подходит к Дарси, обнимая её за плечи. Она оборачивается и в последний раз машет рукой в мою сторону, прежде чем исчезнуть в толпе людей.
Ну и чёрт. Пожалуй, я выпью кофе.
ГЛАВА 5
ДЖОН
Я скучал по этому.
Ажиотаж перед игрой. В первом матче сезона есть что-то такое, что просто поражает. Я дважды выигрывал Кубок Стэнли, и хотя это было безумием, я имею в виду безумие, ощущение, когда лезвия коньков касаются льда в первом периоде сезона НХЛ, непередаваемо. Направляясь через вход для игроков в раздевалку, я уже чувствую, как по стадиону разносится гул толпы. До того, как упадет шайба, ещё больше часа, но волнение от первой игры не разочаровывает. Болельщики голодны, и я тоже.
Полагаю, именно поэтому я так забочусь о своём теле, чтобы продлить свою карьеру как можно дольше. Я питаюсь этим чувством; оно заложено в моей ДНК. Сегодня утром у нас была легкая тренировка, и я был в форме. Хорошо, мне нужно чувствовать себя так же в матче с "Нью-Йорком".
Войдя в раздевалку, я застаю Зака за скамейкой запасных, который уже осматривает свои коньки. Мы всегда приходим первыми. У Зака есть определенный распорядок со своими коньками, и он тщательно зашнуровывает их перед каждой игрой. Я, с другой стороны, переклеиваю свою клюшку способом, который по своей природе можно охарактеризовать только как ОКР. Мы часто сидим в комфортной тишине, сосредотачиваясь, зашнуровывая, заклеивая, и шум рутинной работы наполняет комнату. Это оказывает терапевтическое воздействие, и я не могу представить свою подготовку к матчу без него рядом со мной.
— Привет, чувак, — говорит Зак, не поднимая головы.
— Ладно, приятель. Лезвия в порядке? — отвечаю я расслабленным тоном.
Он слегка пожимает плечами.
— Да, думаю, да,
Зак по-прежнему не смотрит на меня. Я с глухим стуком сажусь рядом с ним, упираясь локтями в бедра, и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
— У нас всё хорошо, чувак? Ты же знаешь, что я прикрою тебя, верно? Всегда прикрывал и всегда буду.
Уголок его губ приподнимается.
— Да, я знаю, я просто…Я знаю, что ты чувствуешь к Эми, но она мне подходит, понимаешь? Она делает меня счастливым.
Я никогда не был хорош в покере, в основном потому, что держу свои мысли при себе, но ради нашей дружбы и сегодняшней игры я прогоняю свои опасения и легонько похлопываю его по спине.
— Пока ты счастлив, братан, счастлив и я.
С этими словами я встаю и быстро меняю тему.
— Нью-Йорк собирается напасть на нас сегодня вечером, так что мы должны быть на высоте.
Лицо Зака каменеет, когда он отрывает шнурок от конька и смотрит мне прямо в глаза.
— Сделаем всё, что в наших силах.
Меня всегда вызывают на лёд последним, и когда я стою на краю туннеля с клюшкой в руке, готовый ударить по льду для разминки, кровь бурлит у меня в жилах.
— И поприветствуем на льду будущего члена зала славы, лучшего бомбардира НХЛ, обладателя Кубка Стэнли и вашего капитана…Джона Моргана!
Толпа взрывается, когда я выхожу на лёд, мигают огни, гремит музыка. Да, вот почему я это делаю. Я делаю круг, подняв клюшку в воздух, как всегда, приветствуя толпу. Когда я проезжаю мимо нашей коробки, мой взгляд поднимается вверх, они далеко, но я почти могу разглядеть фигуры мамы и папы, которые хлопают руками над головой. Адам возбужденно размахивает руками, его синие наушники надеты, чтобы справиться с шумом, но свет сводит его с ума. Но сегодня он кажется счастливым, и я указываю на него своей палкой и подмигиваю, на табло появляется его лицо. Толпа одобрительно кричит, зная историю Адама. Я потратил много времени, используя своё положение, чтобы привлечь как можно больше внимания к проблеме аутизма. Мне нравится, что он здесь. Возможно, я зарабатываю миллионы и живу своей мечтой, но Адам — мой герой. То, как он спокойно ко всему относится и каждый день сталкивается с трудностями. Ему приходилось сталкиваться с дискриминацией, а иногда и с жестокостью, особенно в старших классах. Тем не менее, он никогда не позволял хулиганам победить. Его внутренняя сила вкупе с моими кулаками означали, что у них не было ни единого шанса.
Я подъезжаю к центру площадки и беру шайбу, готовясь нанести несколько разминочных ударов по Дженсену. В этот момент перед игрой обычно я полностью сосредоточен, замкнут в себе, а толпа и все остальные вокруг меня — просто размытое пятно. И все же сегодня хоккей занимает в моих мыслях место, которое я разделяю с чем-то ещё. С тех пор как я впервые увидел её, она заняла место в моей голове, в каждой моей мысли. Я понятия не имею, были ли те билеты, которые она забирала, для неё, но в моей груди растет надежда, что она где-то здесь, наблюдает за мной. Я оглядываю толпу в поисках волнистых шоколадных волос и изумрудных глаз, но вижу пустоту и разочарование. И всё же мысли о том, что она, возможно, наблюдает за мной, дают мне дополнительную мотивацию проявить себя с лучшей стороны.
Игра такая же жесткая, как и ожидалось. Нью-Йорк — грязные; они грязно играют, грязно дерутся и постоянно несут чушь. Возглавляет мой список дерьма их запасной капитан Алекс Шнайдер. Он просто придурок. Ему тоже тридцать четыре, он играл со мной в колледже в Мичигане. Родился в Германии и вырос в США, он лучший игрок лиги. Проблема в том, что у него отвратительное отношение. Он ответственен за череду травм, закончивших карьеру некоторых хоккеистов, и из всех денег, которые он заработал, половину он, вероятно, потратил на выплату штрафов. Я ненавижу его, он ненавидит меня, и давайте просто скажем, что между Шнайдером, Заком и всеми остальными игроками этой лиги нет взаимной любви. Чёрт возьми, даже его товарищи по команде считают его мудаком.