Закон блатного мира
Шрифт:
Филин прикрыл глаза и отхлебнул еще немного виски. Думать о том, что с ним будет в Магадане, было еще рано, а все остальное осталось позади, и можно было просто отдохнуть.
У иллюминатора стояли два крепких пацана. Один из них был широкоплеч, но невысок, с короткими светлыми волосами и почти квадратным подбородком, второй темноволос, черноглаз и остролиц, со впалыми щеками и слегка загнутым носом. Он чем-то напоминал цыгана. Парни негромко разговаривали. Они уже успели выпить за освобождение уважаемого человека и теперь оставили его в покое. Судя по их интонациям, разговор шел о каком-то важном деле. Сквозь шум двигателя и гул винтов вертолета до ушей Филина доносились отдельные слова: «рыбные квоты», «Алазань», «через пару недель поставить на понятия». Впрочем, Филин особенно не прислушивался. Не его это дело – будет нужно, сами расскажут.
Сидевший напротив Филина Колыма задумчиво смотрел на брата. Да, истощал брат! Лицо бледное, худое, кожа натянута, под глазами мешки. Движения слегка неловкие, да и куртка на нем мешком висит, как на вешалке, хотя специально подбирал под его размер. Совсем исхудал, бедняга. Здорово его умотал сусуманский штрафняк. Ничего удивительного в этом нет – правильный блатной так и должен выглядеть, выходя с штрафной зоны, как иначе? Сам-то после Сусумана какой был в свое время? С месяцок походит братан, отъестся, отоспится, обрастет мясом, станет как новенький. Тогда можно будет и к делу пристроить. Надо бы еще подумать, куда именно его приткнуть. Надо по этому поводу с Батей посоветоваться...
Тем временем прямо по курсу вертолета уже показались городские огни, и вертушка пошла на посадку.
– Ну вот, братан, мы и прилетели, – сказал Колыма, когда вертолет коснулся земли. – Поедем сейчас ко мне, а там видно будет.
Глава 2
Над Ногайским заливом сгустились сумерки. Небо покрывали тучи, в редких просветах между ними иногда появлялась бледно-желтая луна, освещавшая залив и порт призрачным светом. Кроме луны источниками света были береговые прожекторы да огни раскинувшегося на сопках города, сейчас довольно частые. Спать почти никто не лег, но свет зажгли уже все.
Порт казался вырезанным из черной бумаги и наклеенным на серый лист – густо-черные силуэты козловых кранов, складов и локомотивов на фоне серого неба, силуэты сухогрузов на горизонте. Корабли можно было и не заметить, но на них тоже горели ночные огни, привлекая внимание. Впрочем, большую часть сухогрузов закрывали плавучие доки, стоявшие совсем близко к берегу, или таможенные терминалы. В порту было тихо и безлюдно. Большая часть толкущихся здесь весь день людей разошлась по домам, остались только ночные сторожа да те из бичей, которым порт служил местом ночлега. Но и этих оставшихся было не видно и не слышно. Сторожа расположились на своих рабочих местах, бичи попрятались. Тишину нарушал только громкий лай собаки, доносившийся от главных ворот порта. Чем-то псина была недовольна, не иначе помешал кто, прогнал с насиженного места.
Луна в очередной раз вышла из-за скрывавших ее туч и осветила стоявший у главного причала огромный траулер явно заграничной постройки, похоже, японской. Даже в неверном, бледном лунном свете было видно, что корабль совсем новенький, только-только со стапеля, даже краска на высоких бортах еще не успела облупиться и облезть. Может быть, всего-то один путь он и проделал за все свое недолгое существование – от доков, где был построен, сюда, к новому хозяину. Траулер слегка покачивался на небольшой волне. Луна снова скрылась за тучами, и корабль окутала сгустившаяся темнота. Теперь виден был только выхваченный лучами береговых прожекторов кусок обращенного к берегу борта, на котором гордо красовалось выведенное крупными буквами название корабля: «Алазань».
На пирсе, прямо напротив причала, возле которого качался на волнах траулер, стояли два человека. Ни лиц, ни деталей одежды в скудном свете было не видно – только темные силуэты, особенно отчетливые на фоне белого борта корабля. Мужчины стояли, опершись на перила, и молча глядели на корабль.
Наконец один из них нарушил молчание:
– Ну, что скажешь? – В голосе звучала ясно различимая гордость, словно его хозяин хвастался перед своим собеседником и ждал, чтобы тот выразил если не восхищение, то как минимум радость.
Второй несколько секунд помолчал, потом неопределенно хмыкнул.
– Такое вот средство производства, – снова заговорил первый. – Настоящий рыбокомбинат. Прикидываешь, сколько капусты он за сезон принесет?
– Тут я не спец, – спокойно ответил второй. – Хотя выглядит, конечно, впечатляюще. Главное, что квоты под фирму выбили. Неужели и правда научные? – В голосе говорящего отчетливо слышались нотки недоверия. С таким удивленно-обрадованным недоверием может переспросить родителей ребенок, получивший на день рождения живую лошадку вместо ожидаемой тряпичной игрушки.
– Правда, правда, – с легкой усмешкой отозвался первый. – Что, не верится? А вот так-то. Теперь можем ловить сколько угодно. И ни один рыбнадзор до нас не докопается.
Научные квоты и в самом деле были мечтой любой рыболовной фирмы. Каждый год московский Госкомрыболовства выдавал рыболовным фирмам квоты на вылов рыбы и морепродуктов. Всего их четыре типа, и так называемые научные – самые козырные. Они давали право добывать рыбу и морепродукты где угодно и когда угодно, даже в период нереста – официально для высоких целей ихтиологии, а на деле, как правило, для обыкновеннейшей продажи за кордон.
Некоторое время собеседники молчали. Потом первый полез в карман и вытащил пачку сигарет.
– Закуришь? – спросил он у своего соседа.
– Давай.
Скупой огонек зажигалки на мгновение осветил их лица, но тут же погас, зато теперь в темноте горели две яркие точки тлеющих сигарет.
– Море морем, – заговорил спустя минуту второй, – однако рыбный бизнес – это не только море. Подводных камней и скрытых течений и на берегу хватает, сам знаешь, – голос его звучал нарочито небрежно, но чувствовалось, что говорить он начал о вещах по-настоящему важных.
Почувствовал это и его собеседник. Первый сбавил тон, но в то же время его голос стал более напряженным.
– Имеешь в виду нашего жирного и его проблемы? – уточнил он.
– Именно. Наехали на него. И серьезно.
– Кто?
– Блатные.
Первый затянулся дымом сигареты, несколько секунд молчал, явно обдумывая услышанное, коротко сказал:
– Вот ты с этим и разбирайся. А я пособлю в случае надобности. У тебя же ведь наверняка какие-нибудь наметки есть, а то бы ты этот разговор не начинал. Правильно?