Закон контролера
Шрифт:
Толпа заволновалась, расступилась.
– Идут! Смотри, идут! – раздались голоса.
Цепь кагэбэшников тоже расступилась, пропуская семерых рабочих в грязных спецовках, несущих в руках инструменты. На головах ликвидаторов последствий аварии были каски, на лицах – респираторы. Возможно, эти люди знали о радиации больше, чем остальные. Или же знали больше те, кто их послал выяснять причины и устранять последствия происшествия и потому дал приказ защитить органы дыхания от смертельно опасной радиоактивной пыли.
– Ну, что там? Как там? – взволнованно спрашивали у них люди из толпы, и я отметил про себя, что им действительно не все равно – они искренне переживали за судьбу предприятия, на котором работали.
Но рабочие не торопились делиться сведениями, которые наверняка составляли строжайшую государственную тайну. Лишь один из них, с татуировкой на кисти, бросил через плечо:
– Нормально все.
И дальше пошел вместе со всеми к крытому грузовику, выехавшему из темноты…
А меня будто током дернуло! Блин, где я мог видеть этот взгляд?
Но память, которая ранее меня никогда не подводила, вдруг словно подернулась дымкой, появившейся из ниоткуда. Я был уверен, что узнал этого человека, но обстоятельства нашей предыдущей встречи с ним были словно в тумане.
Как и имя этого рабочего, которое я, несомненно, знал, но никак не мог вспомнить.
Тогда я просто закрыл глаза и попытался вновь представить этого человека. Ничего примечательного, рабочий и рабочий, измазанный копотью и грязью. Почему ж тогда я остановил взгляд именно на нем, выделив его из группы специалистов по устранению последствий аварии?
И тут мой мысленный взгляд зацепился за единственный кадр «кинохроники», которую я прокручивал в своей голове.
Татуировка!
Она была нанесена на кисть рабочего, и, в общем, не представляла собой ничего примечательного. Якорь, а над ним надпись полукругом «ОДЕССА». Ну служил человек в Черноморском флоте или работал в порту. Моряк без татуировки – все равно что автомат без штык-ножа: оружие, конечно, но все равно некомплект.
Правда, якорь, набитый на кисти рабочего, был необычной формы, четырехлапый. Но такой, если мне память не изменяет, находится на гербе Одессы, которому, по-моему, лет двести, не меньше, так что вроде бы на первый взгляд с татуировкой все было нормально. Только вот кисть рабочего пересекал косой шрам, в результате чего четыре лапы якоря получились будто изломанными, похожими на две молнии…
И тут у меня в голове, несмотря на плавающий в ней туман, сошлись пазлы. Ибо после своих приключений во время Второй мировой войны [2] я на досуге особенно стал интересоваться историей того времени, хотя и так знал о ней немало. И в моем мозгу плотно засело, что Одесса – это не только название города-порта, но и аббревиатура латинскими буквами ODESSA, расшифровывающаяся как Organisation der ehemaligen SS-Angehorigen, что в переводе с немецкого означает «Организация бывших членов СС». А что две молнии-руны «зиг» означают эмблему Schutzstaffel, «отрядов охраны», известных во всем мире как «эсэсовцы», я знал и до этого. Стало быть, вряд ли случайно якорь на руке рабочего в результате шрама – или целенаправленного шрамирования – превратился в две молнии…
2
Эти приключения описаны в романе Дмитрия Силлова «Закон войны» литературной серии «СНАЙПЕР».
Что же касается ODESSA, я помнил, что эта международная организация была создана после окончания Второй мировой войны бывшими эсэсовцами в целях взаимопомощи. Группа налаживала связи между бывшими сослуживцами, а также организовывала им защиту от мировых спецслужб, охотившихся за фашистами, которые пытались скрыться от справедливого возмездия. Такой вот исторический факт, м-да.
Ходили слухи, что организация обладает так никогда и не найденными несметными сокровищами РСХА, Главного управления имперской безопасности, которое во времена правления Гитлера входило в состав СС и являлось руководящим органом политической разведки и полиции безопасности нацистской Германии. С такими деньгами, награбленными со всей Европы, членам ODESSA зачастую удавалось уйти от преследования, после чего, изменив внешность, не только покупать себе другую жизнь, но и даже внедряться в руководящие органы других стран. Понятно, что охота за высокими постами стала одной из основных целей выживших фашистов, так как наличие влиятельных лиц во властных структурах значительно расширяло возможности организации, цели которой были, в общем, понятны: если не удалось захватить власть в мире силовыми методами, то необходимо добиться того же политическими инструментами. Бывшие эсэсовцы не собирались сдаваться и отказываться от своих целей захватить весь мир тем или иным способом.
От таких шокирующих выводов туман в моей голове рассеялся, и я вспомнил, где видел этот взгляд. Однажды, когда я попал в прошлое, а точнее в 1941 год, мне повстречался оберфюрер Карл Гебхард, талантливый ученый и один из главных организаторов и участников медицинских экспериментов над заключенными концлагерей во время Второй мировой войны. Признаться, тогда я сам чуть не стал жертвой эксперимента ученого-садиста. Мне повезло остаться в живых, но я навсегда запомнил немигающие глаза Гебхарда цвета хирургического скальпеля.
И у рабочего с татуировкой были точно такие же глаза.
Вот тут я немного и тормознул…
Современные КПК позволяли получить из интернета любую информацию, и после своих приключений во времена Второй мировой войны я выяснил, что по результатам Нюрнбергского процесса дослужившийся до группенфюрера Карл Гебхард был повешен в 1948 году. То есть рабочий со стальными глазами и взглядом Гебхарда не мог быть Карлом Гебхардом. И хотя татуировка как бы намекала на связь ее владельца с СС, но мало ли… Вдруг реально моряку не повезло с ранением руки и я сейчас мысленно гоню на человека, который вообще не при делах?
Но тут длинный мужик, что стоял рядом, подкинул пищу для размышления.
– Чего за рабочие такие, не пойму, – сказал он. – Точно не комбинатовские. Я наших всех на комбинате знаю, как-никак, на проходной со дня открытия работаю, просто сегодня не моя смена. Хотя, если через проходную прошли, значит, с допусками все в порядке. Но надо будет все-таки на всякий случай комитетчикам доложить насчет…
Я дальше не расслышал, насчет чего собирался длинный докладывать сотрудникам КГБ. Потому что я уже шел за рабочими, которые, откинув задний борт тентованного грузовика, один за другим загружались в кузов. При этом я разглядел в тусклом свете фонаря, что номер грузовика заляпан грязью. Бывает, конечно, мало ли. Но когда совпадений становится слишком много, я перестаю верить в совпадения и полностью доверяюсь своей сталкерской «чуйке», которая сейчас прям звенела внутри меня растревоженной натянутой струной, что по моему опыту свидетельствовало – я на верном пути.
Причем у меня появился еще один повод поторопиться, потому что сзади раздался чей-то голос:
– Слышь, мужик, погоди! Это на тебе не мое пальто, случайно?
А впереди, метрах в тридцати, последний «рабочий» уже поставил ногу на стальную скобу откинутого борта – одно движение, и он будет внутри грузовика, который стоял с незаглушенным мотором.
В общем, раздумывать было некогда, и я начал действовать. Как всегда в таких случаях – на интуиции, отключив сознательное. Потому что если начнешь мысли в черепе ворочать, прикидывать, что делать дальше, – потеряешь драгоценные секунды. Потому я предпочитаю в экстремальных ситуациях волевым усилием отпустить контроль над разумом и предоставить своему организму, закаленному во множестве битв, самому вытащить меня из щекотливого положения.