Закон королевского бутерброда
Шрифт:
– Нет, в «динги» был не один твой друг. Я сам слышал их разговор ещё и с борта «Зенита», и потом, когда плыл.
– О чём они говорили?
– Не знаю. Не понял, да и не до этого мне тогда было…
– Ла-адно…
Глеб потёр кулаком подбородок.
– Спасибо, драчун. Ты мне сегодня очень помог.
Оказавшись в безопасности, усы опять победительно вздёрнулись вверх.
– А ты что, охаживаешь в отсутствие своего друга его черненькую подружку? – Лысый крепыш противно подмигнул в сторону, куда убежала Марисоль.
– Все русские мужики обязательно обращают внимание на чернокожих. Это ваши интернациональные обязательства?
Последние слова яхтсмен крикнул из своей уже почти отошедшей от причала лодочки, одной рукой обнимая соскучившихся блондинок, а другой управляя мотором.
– Держи!
Ответ Глеба Никитина был справедлив.
Мокрый кончик точно и сильно брошенной им причальной верёвки нечаянно, но с очень неплохим оскорбительным эффектом хлестнул по загорелой лысой голове…
Марисоль дёрнула его за рубашку.
– Ни одного свободного катера у Эппла сейчас нет. Давай возьмём здесь любую лодку. Никто не обидится…
Опустившись на колено, Глеб потянул за капроновый швартов, провисший в голубовато-зелёной воде.
Славный сюрприз ожидал их у борта «Зенита». Стройная яхта-тримаран была похожа на самолёт, лежащий на воде. Мощные, слегка изогнутые вверх крылья соединяли центральный корпус с удлинёнными боковыми поплавками. У подветренного правого к яхте была привязана та самая, Валеркина, «динги».
– Да, она.… А как же тогда…?
Марисоль не договорила и легко вспрыгнула на борт яхты.
«Значит, они были здесь с Катей не одни. Или он на дне залива, или добрался отсюда до берега вплавь, или… Его увезли?»
– Ты уверена, что Катя запуталась именно в этом канате?
– Да, я видела ещё раньше схему в полицейском участке. Её нашли вот здесь, на носовом якорном.
Капитан Глеб внимательно осмотрел все канаты, идущие с борта «Зенита» в воду, к якорям. Потом, спустившись в каюту, поочерёдно перебрал чашки, ложки, тарелки. По одному выставил на просвет гранёные, с пояском, чистые стеклянные стаканы.
«Из дома, что ли он их привёз…?».
Порванный спичечный коробок, маленькие ножницы, монетки в уголке столика, пустая пепельница. В умывальнике – два одинаковых водопроводных вентиля.
«Зачем ему на яхте два?».
Из одного крана подкапывала вода. Глеб намочил пальцы, попробовал капли на вкус.
«Ясно, забортная…. Кто-то недавно включал насос, в трубе ещё немного осталось».
На столе, в пустой банке из-под кетчупа, торчали остатки двух унылых орхидей.
«Кто может любить такие цветы?! Вонючие, расплывчатые, хищные…».
Все шесть ножей стояли, втиснутые в свои щели в тяжёлой деревянной подставке из красного дерева. В шкафчике единой стопкой блестели металлические рюмки. Глеб осторожно, держась за тонкие ободки, посмотрел и их на свет.
«Протёрты старательно».
Салат на пластмассовой тарелке завял почти в слизь, в порванном прозрачном пакете валялся одинокий кусок чёрствого хлеба.
– Всё здесь на месте? Посмотри, пожалуйста.
Марисоль присела на диванчик, обвела небольшую, уютную каюту рассеянным взглядом.
– Валера учил меня управлять гоночной яхтой. В этом сезоне он хотел участвовать в «Антигуа-рейсинг». Через две недели…
«Ну, подружка, постарайся, не подведи. Последнее испытание для тебя…».
– Ты никогда не встречалась на острове со странным большим европейцем? Говорят, он немой, не может разговаривать. Такой же сильный, как и Валерка. А?
– Нет, не могу вспомнить.
Девушка машинально перебирала и расставляла в бортовом шкафчике маленькие банки со специями. Переставила с крайней на дальнюю решётку газовой плиты низкий чайник. Потом привстала, высунулась в узкий люк наружу, обвела взглядом палубу.
– Вот. А это важно?
– Что такое? – Глеб Никитин насторожился.
– Ручка для лебедки… Валера обычно её укладывал не сюда, а под порожек. И меня всегда ругал, если я не так делала… Он никогда не оставил бы ручку в ватервейсе, у самого борта. Точно!
Марисоль подняла тяжёлый металлический рычаг, покачала его в руке и заботливо положила на место.
Они вместе внимательно, одинаково низко наклонившись над палубой, осмотрели яхту от носа до кормы, потом перешли на боковые корпуса и поочерёдно исследовали и их.
Ближе к носу, у лееров, стоял на ребре виндсерфер. Глеб потрогал узлы, которыми он был привязан к стойкам.
– Это я учила Валеру кататься на волнах… Иногда, при маленьком ветре.
Под козырьком рулевой рубки, в тени, мерцали навешенные на длинную верёвочку перламутровые, синие, розовые блёсны и снасти для ловли кальмаров и каракатиц.
– Питьевая вода здесь есть?
– Да, в нераспечатанных канистрах. А зачем? Сколько тебе нужно воды?
– На пару чашек кофе… Оп-па!
Отодрав от каркаса дивана дальний поролоновый валик, капитан Глеб заулыбался.
– Вот почему мы не могли нашего Валерку услышать!
И торжествующе протянул Марисоль трубку мобильного телефона.
– Узнаёшь!? Завалился под спинку.
– Да, да! Это его последний, он каждый месяц ронял в воду телефоны, а этот, тёмно-синий, я сама Валере подарила!
– Разряжен полностью.
Глеб сунул телефон в карман.
– И всё-таки. Делай кофе, смотри ещё везде внимательно, а я быстро доплыву на лодке до ближнего берега, посмотрю там.… Есть мысли.