Закон ответного удара
Шрифт:
После нескольких залпов напалмовыми ракетами на вершине ближайшего холма, похоже, не осталось никого в живых. Дым еще не рассеялся, но ракетоносцы не прекращали барражирование, делали там круг за кругом, высматривая очередные жертвы. Пять или шесть раз с борта хлестанули пулеметные очереди. Скорее всего, стреляли для острастки, потому что разобрать в черном дыму действительную цель было просто невозможно. И при этом гул от пламени на вершине достигал даже подножия, напоминая звуком отдаленное
Тем временем транспортный вертолет сделал еще один круг над заросшей кустарником поляной, куда стремительно убежал майор Лисовский. Согрин махнул рукой, показывая направление, и сам двинулся к месту предполагаемой посадки. Сейчас, когда операция подошла, по сути, к концу, почувствовалась накопившаяся за эти дни усталость, которую он раньше просто не имел права позволить себе признать. И с другими происходит то же самое, Игорь хорошо понимал это. Он видел, как тяжело парни идут на поляну.
А Сохно при этом нес на руках почти безголовое тело маленького вьетнамского капитана. Своих – а Тан, несмотря на многие неувязки и несовпадение взглядов на эту войну, все же оставался своим – оставлять на поле боя не полагается.
Кордебалет идет, оглядываясь, словно потерял что-то. И его состояние Игорь понял. Это у Шурика первая операция. И ему еще не совсем верится, что все кончилось. Это поле боя надолго останется в его памяти.
Макаров один, пожалуй, выглядит энергичным и неуставшим. И дело тут не только в его верблюжьей выносливости, хотя и она не последнюю роль играет. Просто Слава зол, словно совковую лопату углей из горящего костра заглотил. Он стягивает с ладони бинты, насквозь пропитанные кровью, и бесконечно матерится. Кровотечение не останавливается – значит, повреждены сосуды.
Игорь догоняет его.
– Каким штыком-то тебя?
– Штурмовая винтовка.
– Это легче… У нее язык узкий. Нашим бы всю ладонь разворотили.
– Легче было бы – мать их! – если бы я вместе со штыком винтовку из его рук не вывернул. Штык в ладони торчит, а я выворачиваю…
– Знаешь закон – не подставляй!
– Со спины ударить хотел. Патроны у него кончились. Вовремя я обернулся и только что и успел ладонь подставить и в сторону штык отвести.
– Скоро до дома доберемся. Потерпи…
Слава снял старый бинт, и тоненькая струйка крови забила фонтаном чуть не на полметра.
– Мать ее!
Он стал быстро наматывать приготовленный заранее свежий бинт. Но и этот сразу стал пропитываться кровью.
– Завяжи, – попросил Слава командира.
Игорь завязал концы бинта, а сам Макаров достал из брючного большого накладного кармана штык от американской штурмовой винтовки. Узкое длинное лезвие по сравнению со штык-ножом автомата Калашникова выглядит очень хрупким и не совсем серьезным. Но наш штык многоцелевой, а американский используется только как колющее оружие. Причем сами американцы никогда не воюют с примкнутыми штыками. Вьетнамцы же их почему-то любят.
– На память оставил…
– Спрячь подальше такую память, – сказал Игорь и покачал головой. – Раненый спецназовец – спецназовец наполовину.
Этой истине его учил опытный участник многих операций капитан Севастьянов, в отдельной мобильной группе которого Игорь служил, пока не дали ему под команду свою группу.
Макаров посмотрел на свежий бинт, сразу же переставший быть свежим – такое сильное было кровотечение, и опять заматерился, а Игорь поспешил догнать остальных.
Первым в вертолет, как и день назад, пытался забраться Лисовский, но Игорь снова грубо оттолкнул его.
– В чем дело? – в голосе майора опять послышались брезгливые и властные нотки.
Игорь не ответил и кивнул Сохно. Толик подал в дверь тело капитана Тана. Маленького вьетнамца сразу же завернули в брезент, чтобы кровь и мозги не стекали на пол. Только после этого быстро посадили всю группу и в середине ее майора, все еще негласно давая понять, что он под арестом. Майор рвался сходить к пилотам – должно быть, обстановку хотел выяснить, – но тяжелая ладонь Сохно легла ему на плечо и мрачный голос прокричал на самое ухо, перекрывая шум винтов:
– Не спеши, майор, расскажи-ка, зачем ты Тана шлепнул? Твой же товарищ был…
Лисовский испуганно шарахнулся от него, как лошадь от внезапно заведенного рядом с ней тракторного пускача, но с другой стороны майора грубо отпихнул прикладом автомата уже Кордебалет – нечего, дескать, ерзать, сиди спокойно и не рыпайся… И Лисовский внешне почти успокоился, только глаза опять злобно забегали, ища чего-то то в одной, то в другой стороне небольшого салона вертолета, а пальцы рук стали бегать по коленям, словно крупных болотных блох второпях ловили.
Полет длился дольше обычного, потому что приходилось совершать перелет через территорию соседнего Лаоса. Хотя пилоты американских «Фантомов» и в лаосском небе чувствовали себя полными хозяевами – не будь кабины герметически закрыты, вниз бы поплевывали, – все же там они появлялись значительно реже, и это давало хоть какое-то ощущение безопасности. К тому же в Лаосе на всей территории можно было надеяться на защиту средств ПВО, тогда как в Южном Вьетнаме такой поддержки элементарно не было.
В аэропорту их встречал все тот же автобус и «ГАЗ-69». Автобус для спецназовцев. На сей раз он был с водителем. Из «газончика» вышел пожилой капитан с ярко-голубыми петлицами – форма КГБ, козырнул Лисовскому и что-то сказал. Лисовский отрицательно закачал головой, но два солдата его взяли аккуратно под руку и усадили на заднее сиденье. Там уже сидел еще один солдат. Если посмотреть со стороны, это очень походило на арест. Капитан сказал что-то второму солдату и вместе с ним направился к автобусу.