Закон землеройки
Шрифт:
При виде меня Владислав даже отшатнулся.
– Александр Григорьевич, вас что, кто-то пожевал и выплюнул? – спросил он, уступая мне дорогу в коридор.
– Да сдуру присоединился к какой-то процессии, – устало стянул я и впрямь изрядно помятую куртку, – и аж до самого монастыря волочил потом людей на канате…
– Так это ж вас на ежегодное паломническое радение угораздило попасть! – всплеснул он руками. – И я, как назло, забыл предупредить, что они сегодня девятую луну празднуют… Ну да ладно, хорошо хоть, что вырвались. Давайте тогда срочно перекусим, а то нам ведь скоро на серьезное дело идти…
Юноша энергично потащил меня в кухню, и я не стал противиться: в конце концов местные нравы и обычаи можно будет обсудить и позднее.
Глава 27. Ночной штурм и последующий кошмар
То ли от еды, то ли от избытка впечатлений, но после поглощения теплой творожной запеканки меня неожиданно сморило, и, облокотившись на подоконник, я сперва задремал, а потом и вовсе провалился в бездонный сонный омут.
– Просыпайтесь, – с трудом пробился к моему затуманенному сознанию женский голос, – нам пора-а! – Открыв глаза, я увидел тормошившую меня Татьяну: – Александр, уже без десяти полночь!
– Да-да, пора выдвигаться, – огромным усилием воли поднял я себя на ноги. – Только, Танюш, пристрой пока, пожалуйста, мои игрушки, – протянул я ей телефон и маузер, – и сумку с деньгами в своем мотоцикле…
– Ну где вы там застряли? – донесся из коридора приглушенный шепот Славика, и мы поспешили выскочить вслед за ним на улицу.
Прохладный ночной ветерок быстро провентилировал мои легкие, и, сидя в коляске мчавшегося к неизвестности мотоцикла, я окончательно избавился от опутавшего сознание морока.
Когда из непроглядного мрака навстречу выступила ограда старого кладбища, наш драндулет резко сбавил ход, потом, едва дыша цилиндрами, миновал кладбищенские ворота и осторожно двинулся по заросшей бурьяном центральной аллее. Однако вскоре мы въехали в столь плотные заросли, что Татьяна предпочла нажать на тормоз и выключить зажигание. Второй щелчок – и погасла фара, наш единственный источник света.
Попривыкнув к темноте, мы увидели, что погост озарен призрачным светом, словно бы изливающимся со стен монастыря.
– Похоже, костры ради праздника запалили, – сказал Слава.
– Радение – это не праздник, а своего рода крещение, посвящение в члены общины, – уточнила Татьяна. – С некоторых пор оно в нашем городе ежегодно «переселенцами» проводится…
– А по окончании молитвенной ночи, с первыми лучами солнца, – подхватил Владислав, – типа новые посвященные нарождаются. Так что зря мы, наверно, именно сегодня с кладом старца Игнатия решили связаться…
– Ничего, прорвемся, – утешил я юношу. – Мне вот, наоборот, кажется, что время мы выбрали на редкость удачное, ведь все «радетели» наверняка будут либо в храме, либо у храма тусоваться. – С этими словами я решительно подхватил мешок с самодельной лестницей и потащил его к стене.
Владислав не мешкая двинулся за мной, а Татьяна шепнула нам вслед:
– Возвращайтесь скорей, мальчики, а то мне одной тут страшно!
Признаться, мне тоже было слегка не по себе, но я, подавая пример юному напарнику, упрямо шагал вперед, на ощупь обходя ржавые ограды и попирая ногами полуразрушенные памятники. Обуреваемые жаждой наживы, мы миновали кладбище, перепрыгнули через ручей и, добравшись до фундамента Стрельбищенской башни, начали штурмовать стену. Вот тут-то я и пожалел, что не отрепетировал забрасывание лестницы с крюком на верхотуру заранее: несмотря на то что Слава добросовестно подсвечивал мне фонарем точку прицеливания, закинуть крюк на должную высоту не удавалось, как я ни старался.
– Лестница мешает, – первым догадался Владислав. – Якорь-то сам по себе легкий и поначалу летит вверх быстро. Но как только за ним начинают тащиться веревки с деревяшками, его тяга убывает и он падает вместе с ними обратно. – Передав мне фонарь, юноша тоже сделал несколько неудачных бросков, после чего предложил: – Может, отвяжем якорь от лестницы и присоединим его к одной лишь веревке?
– Попробуй, – согласился я, поскольку другого выхода все равно не было. – А когда зацепишься, привяжем лестницу к свободному концу веревки и подтянем ее кверху.
Конечно, идея была сырой как молодая осинка в весеннем лесу, но время, увы, работало против нас. Поэтому как только железный крюк надежно укрепился на верхушке стены, я подтянул лесенку до нужного уровня, закинул за спину торбу с мешками и прочими грабительскими инструментами и, уняв противную дрожь в коленках, полез наверх. Ведь хотя в разные «бабкины приметы» я и не верил, однако возникшие в самом начале пути непредвиденные трудности, казалось, отчетливо намекали, что дело наше дохлое и лучше всего от него отказаться.
Тем не менее лестница не подвела, и совсем скоро я уже лежал на знакомом каменном гребне. Осмотрелся. Прислушался. Прилегавшая к стене территория была безлюдна, но поодаль светились две группы огней: несколько костров полыхало в районе трапезной, и еще несколько, как назло, в районе пруда. Тут лестница нервно дернулась, и я понял, что Славик спрашивает разрешения присоединиться. Я, конечно же, разрешил, и вскоре он тоже укрепился на стене. Вдвоем мы втащили лестницу наверх и перебросили ее на другую сторону. Затем, на всякий случай перекрестившись, я начал осторожно по ней спускаться.
– Фонарик мой про запас возьмите, – заволновался юноша, – а то вдруг ваш откажет!
Приняв от него теплый пластмассовый цилиндрик, я тем не менее двинулся вниз в темноте, полагаясь в основном на осязание. Спрыгнув с лестницы на землю, опустился на четвереньки и стал пробираться сквозь сад, ощупывая дорожку перед собой ладонями. Достигнув садовой опушки, первым делом увидел четыре высоких масляных светильника, воткнутых по краям плотины. Света они давали хоть и немного, однако задачу мне осложняли изрядно. К тому же со стороны построенных нами некогда мостков доносился треск ломаемого дерева: там явно кто-то хозяйничал.