Законы безумия. Искушение
Шрифт:
– Замуж? – делаю шаг назад.
Хочется смеяться. Это же сон. Идиотский сон. Мы в двадцать первом веке, он не может, если я не захочу… ору в своих мыслях, но даже там, там мне кто-то усмехается. Скалится над моей глупостью. Конечно, он может. Может все что угодно. Я все та же кукла. Марионетка в его руках. Ничего не поменялось. Я просто выдумала для себя этот чертов мир, в котором пребывала весь минувший год.
– Герда, все хорошо?
– Да, – сжимаю Дашкину ладонь, я впервые в жизни рада ее присутствию, – что мне теперь делать?
– Для
– Зачем? У меня нет желания…
– Будь умнее, сделай вид, что делаешь то, чего от тебя ждут!
– С чего такая доброта? – вырываю руку, одаривая презрительным взглядом.
– Это простая солидарность, женская. И к тому же, этот человек… с которым хочет работать Броня… он мне не нравится, ничего хорошего он не принесет. И сын его…такой же…
– А ты, я смотрю, сама проницательность, – язвлю, а саму окутывает мелкой дрожью.
Даша устало вздыхает и дергает ручку двери, возвращаясь в дом. Иду за ней следом.
– Прости, – шепчу за ее спиной.
– Все нормально.
Мы выходим в гостиную, взгляд фиксируется на трех мужских спинах, две их которых кажутся знакомыми. Первая – это мой отец, а вторая…
– Вот и мои девочки, – отец поворачивается, сжимая в руке бокал. – Герда, Дарья, познакомьтесь, мой будущий партнер – Назаров Евгений Олегович, и его сын Григорий.
Гришка поворачивается ко мне лицом, выбивая из легких остатки воздуха. Это просто невероятно. Мне смешно, но стоит взглянуть в его глаза, и становится страшно, он больше не смотрит на меня как на божество, нет, теперь он снисходит до меня. Прожигает похотливым взглядом, от которого становится не по себе.
– Гриша, – выдавливаю улыбку, – неожиданная встреча…
– Не скажи, – усмехается, – думаю, закономерная.
Отец довольно хлопает его по плечу, что-то говорит, а я в панике и трансе ищу пути отступления. Обед, плавно перетекающий в ужин, проходит оживленно для всех, кроме меня. Я вяло ковыряюсь вилкой в салате и думаю о том, что могла бы быть сейчас в другом месте.
После ухода гостей помогаю Любаве убрать со стола. Она рассказывает какие-то истории, Дашка смеется. Кстати, они быстро нашли общий язык. Они ржут, а я нахожусь в своем отравляющем душу мирке.
– Герда, зайди ко мне, – смех стихает. Голос отца сочится металлом, кажется, привкус этого самого металла расплескался по моим губам.
Киваю и шагаю за ним.
В кабинете горит только торшер, стоящий у кресла. В полумраке происходящее кажется еще опаснее. Заламываю пальцы в своем непонимании и ужасе того, что отец от меня хочет. Замираю у окна, стараясь дышать ровнее. Вдох-выдох.
– Как тебе Григорий? Он сказал, что вы учились вместе…
– Учились…
– Хороший парень, смышленый. Мы с его отцом проводим небольшое слияние наших предприятий…
– Рада за вас…
Отец смеряет меня тяжелым взглядом. Я чувствую его затылком.
– Будет прекрасно, если вы поженитесь. Это укрепит бизнес. Ты же понимаешь, что когда-то должна внести свою лепту в семейный бизнес?
– Понимаю, – с грустной усмешкой, – только я этого не просила. Бизнеса, этих денег…
– Что-то я не заметил, чтобы ты отказывалась от них все это время, – он зло смеется.
– Тебе это нравится, да? Нравится меня попрекать, унижать, ты испытываешь от этого какой-то особый кайф?
До боли закусываю губы, чтобы не заплакать.
– Закрой свой рот, неблагодарная дрянь. Я хотел по-хорошему, – он быстро пересекает расстояние, которое нас разделяет, и с силой сжимает мои запястья, – но ты, как и твоя мать, идиотка, – встряхивает меня, – поэтому будешь делать все, что я скажу.
Меня переполняет ненависть. Ярость затуманивает разум. Мне больно. Мне так больно и противно оттого, что здесь происходит.
– Не буду, ничего не буду, – кричу ему в лицо, а после получаю хлесткую пощечину.
Онемевшая от этого действия, прижимаю ладонь к месту удара, почти не моргая. Воздуха становится все меньше. Начинаю задыхаться. Чувствую, как кровь упрямой струей стекает по губам и подбородку. Пульсация в висках зашкаливает, а тело потряхивает. Я почти не различаю стоящей в кабинете мебели.
– Этот су*онок вернулся, да? Поэтому такая смелая? – отец продолжает кричать, нависая надо мной. – Тебе было мало, – дергает меня за руку, – мало того, что из-за тебя он потерял год, этот год важен для него как для спортсмена. Ты портишь его жизнь одним своим присутствием!
Он давит на больное. Знает. Знает…
– Значит, мало…
– Почему ты так говоришь? Почему? Что он тебе сделал? Зачем? – сотрясаюсь в своих рыданиях, падая на колени.
– Герда, – отец смеряет суровым взглядом, от которого хочется удавиться, – я не вижу смысла протягивать руку туда, где нет надежды. Он не для тебя. У него ничего нет. Ты привыкла жить иначе. Я растил тебя для другого. И этого не изменить, как бы ты ни старалась, – в секунду интонация меняется. Гнев исчезает. Ему на смену приходит полный спокойствия и размеренности голос. Голос моего отца, который страшен в любом своем обличии.
– Что ты такое говоришь, папа? Что? – глотаю собственные слезы.
– То, в чем ты не хочешь себе признаться. Тебе не место рядом с ним.
– Не говори так, я его люблю, люблю его! – шепчу, прижимая пальцы к губам, в ужасе смотря на отца.
– Сколько сможет выдержать твоя любовь? Сколько ты сможешь так жить? У него нет ни гроша. А вот ты, – он надрывно смеется, издевательски оглядывая меня с ног до головы, – сколько выдержишь ты? Без денег, связей, друзей? А? Ты уже выросла, перед тобой сейчас открыты все дороги, и только тебе решать, куда идти. В большое и светлое будущее с Гришей или же в паскудное существование во мнимой любви, которая перерастет в ненависть, как только у тебя закончатся деньги?! Дилемма, не правда ли?