Законы войны
Шрифт:
— В связи с обострением оперативной обстановки мы проводим сплошной досмотр транспорта на дороге…
— Обострение бывает у поноса, — нехорошо ответил русский водитель, — тебе чего надо, рафик? Долю малую, что ли?
— Нам надо обыскать машины, — упрямо повторил полковник и как бы невзначай скосил взгляд на стоящий рядом пикап с пулеметом, смотрящим на колонну.
— Туда глянь… — показал водитель вправо.
Полковник посмотрел в сторону крепости — и понял, что допустил очередную ошибку. Не надо было выставлять пост в нескольких сотнях метров от крепости. Просто он хотел контролировать и крепость, и транспорт — а вышло совсем
— Усек, бача? — спросил русский водитель. — Ты берега не теряй. Лучше своих аллахакбаров по горам поищи, а не на дороге шакаль. А нас пусти, мы спешим. Пока греха не вышло…
— Слушаюсь, эфенди генерал. Так точно…
К обеду все стало и вовсе хуже некуда. Досматривать себя русские не давали, а на этой дороге и были в основном одни русские. Северный маршрут, если хочешь сшибить денег, надо идти на восточный или на южный, от Кандагара — там денег дадут. А тут… какие деньги.
Полицейские злились.
Потом позвонили из присутствия генерала Хисамутдина, сначала пришлось переговорить с помощником генерала, а потом и с самим генералом, изволившим взять трубку. Генерал орал так, что уши закладывало. Он спрашивал, какого дьявола полковник с его людьми делает на баграмской дороге, хотя его зона ответственности — Большой Кабул. Так как у полковника не было никакого письменного приказа ни от русских, ни от кого другого, возразить он ничего не мог. Прооравшись, генерал приказал возвращаться.
Переговорив, полковник дал волю своему гневу — шмякнул рацией об землю, да со всей силой. Но она, гадина, выдержала. Армейская, защищенная.
«Пусть вас всех шайтан заберет…» — подумал полковник.
Словно джигит на коня — он вскочил в свою машину.
— Возвращаемся в город… — приказал он.
Сидевший на переднем пассажирском месте его товарищ [93] обернулся, и в его руке был пистолет.
— Ты чего, — не понял полковник.
93
Заместитель.
Товарищ улыбнулся в усы. Русские пообещали ему это место, если он сделает все как надо. А он-то все сделает как надо, не допустит столько ошибок.
— Во имя Аллаха…
Прогремел выстрел.
Афганистан, Баграм
База ВВС России
Вечер 3 ноября 2016 года
— Этот?
Аскер посмотрел на фотографию, глаза его безошибочно узнали изображенного на ней и вспыхнули ненавистью.
— Он. Собака, он! Гнида. Нет, что хотите, господин адмирал, но я из Кабула ни ногой, пока эту тварь к ногтю не прижму.
Я достал из бумажника еще одну фотографию и показал ее Аскеру. Это была фотография полковника Аги — из кабульского морга. Не постановочная, такая, каким его туда привезли.
— Доволен?
Аскер помотал головой. Араб молча сидел на заднем.
— Жаль, я сам его не убил… — сказал Аскер, — жаль, жаль… Эта тварь мне говорила — придем к вам в дома, зарежем спящими, жен вырежем, детей вырежем. Как его?
— Он попытался обменять кого-то, похожего на тебя, на человека, которого вы взяли в западном Кабуле. Ты помнишь, да? Ты вовремя позвонил, парень, скорее
— Жаль…
Аскер сложил фотографии и вернул их мне.
— А остальные. Там их целая банда была…
Я достал третью фотографию.
— Жандармский ротмистр Балуевский. Советник в Царандое, пятое управление, Кабул. Именно они пытались вас брать тогда, когда вы поехали на квартиру, именно группу захвата пятого управления вы и перебили. Именно он приехал расследовать этот инцидент вместе с Агой, когда тебя там уже не было. Именно у него я попросил помощи, когда готовил твой обмен, и именно ему я сообщил о твоем исчезновении, как положено. Это хороший урок для нас — он был единственным советником в критически важном управлении Царандоя. Один предатель из нас — и вот в Кабуле появилась легализовавшаяся вооруженная банда в несколько сотен человек. И мы ничего не знали об этом, пока…
Я достал четвертую фотографию.
Прости меня, ротмистр, но так надо. Погибший в результате подрыва смертника не сильно отличается от погибшего в машине, по которой осколочно-фугасными отработал боевой вертолет. Я знаю — ты не предатель, ты честно нес службу, но сейчас так надо. Тебе уже все равно, а вот нам — не все. Если оставшиеся в Кабуле предатели поверят, что все кончилось на Балуевском, что мы считаем его единичным случаем, что больше мы никого не подозреваем, они успокоятся. И тогда нанесем удар уже мы. Ничего не кончилось. Я знаю, что предатели еще есть, и не один. Будем надеяться, что мне удастся достать каждого из вас, пока я жив.
Мрази…
Аскер покачал головой:
— Нет…
— Что — нет?
— Не может быть, чтобы он был один, господин адмирал, — сказал Аскер, — понимаете, быть этого не может. Этот… Ага… сукин сын, он меня в два счета расколол, и знаете как? У него была моя карточка, официальная, с которой я здесь, и он сказал, что они установили, что я проходил в здание оперативной группы всего три раза за полгода. Понимаете?! Как они это узнали? Как жандармы могли это узнать?! Как это мог узнать Царандой? Это же информация, которая есть только у нас, в армии! Как они ее получили? Есть еще предатели! Может быть, даже в генштабовской оперативной группе! Кто кроме них мог добыть информацию?
— Вы, молодой человек, в полицию бы шли работать, — издевательски сказал Араб с заднего сиденья, — вам бы цены не было. Второй Шерлок Холмс прямо.
А я смотрел в глаза молодого парня и видел, что не могу его сейчас обмануть. Пусть ему двадцать шесть лет, пусть за ним целое кладбище, больше двухсот лично уничтоженных боевиков, террористов, джамаатовских — но он сохранил главное, то, что мы давно утратили. Способность искренне верить. А среди нас должен быть кто-то, кто искренне верит, кто дерется не потому, что он дерется, как те четверо храбрых мушкетеров [94] .
94
А. Дюма.Три мушкетера. Фраза Портоса — я дерусь, потому что я дерусь.