Закулисные тайны и другие истории…
Шрифт:
Значит, дело не в количестве шагов, и считать эти миллионы совершенно бессмысленно.
Дело не в количестве шагов, дело в их качестве.
В ПОХОДКЕ.
Все люди ходят по-разному.
Некоторые идут по-военному. Печатая шаг. Они прошли курс молодого бойца, они знают команду «шире шаг», видно, что они служили в армии, а возможно, и сейчас служат в каких-нибудь мутных, загадочных войсках.
Некоторые парят над землей. Даже летят.
Это балетные люди.
Или юные девы.
«Летящей походкой ты вышла из мая и скрылась из глаз…»
Помните,
Иногда – крайне редко – нам встречаются в жизни такие ангелы. Каждый, наверное, вспомнит, что в юности, в школе, в училище, в институте, встречались такие удивительные создания, которые, пожалуй, выглядели нелепо в повседневной, бытовой советской жизни, откуда мы все родом.
Я не могу забыть, как в пионерлагере, куда родители отправляли меня каждое лето (это было под Ташкентом, пионерлагерь назывался «Овощной»), всё было затрапезно и провинциально, но кормили хорошо, – а для родителей это было главное, – так в этом пионерлагере вдруг случилось чудо.
На вечерней линейке появились двое. Это были мои ровесники, мальчик и девочка лет 13–14. Откуда они взялись – до сих пор не знаю. Но было ясно, что их привезли в лагерь, чтобы посмотреть – понравится ли им там, и захотят ли они там остаться.
Наверное, они были брат и сестра. А может, просто друзья.
Они были одной породы. Оба блондины, высокие, лица, что называется, нордические, красивые, глаза голубые, похожи на норвежцев или датчан. Впрочем, я не видел тогда ни норвежцев, ни датчан, скорее видел их изображения в книжках с картинками, в каких-нибудь сказках Андерсена. Напомню, это примерно 1959 год. Мы все там – чумазые школьники, в основном русские, но были там и узбеки, и корейцы, и армяне, и евреи.
Средний слой советского народа, все жили примерно одинаково.
Пионерлагерь принадлежал, если не ошибаюсь, авиастроительному заводу, на котором тогда работал мой отец. Ни у кого не было личных автомобилей, только у 10 процентов был домашний телефон. В Ташкент наша семья приехала в эвакуацию, да так там и застряла на долгие 20 лет.
И вот в этом пионерлагере, в этом «коллективе», если так можно сказать, насквозь пропитанном комсомольско-пионерскими идеями, грохотом горнов и барабанов, ежедневными гимнами утром и вечером, подъёмами и опусканиями флага, борщами и макаронами по-флотски – вдруг появляются два инопланетянина, юноша и девушка.
Одеты они были как все – в пионерской форме, белый верх, черный низ, красный галстук на шее. Но явно эта форма была какая-то специальная, из каких-то особых немнущихся материалов. Обувь была на юноше черная, туфли начищенные до блеска, прямо-таки сверкающие, а девушка была в туфлях на каблуках, и это делало её необыкновенно стройной.
Ходили они взявшись за руки. Время от времени что-то говорили друг другу и тихонько посмеивались.
Вечером был костер и танцы. Я играл на аккордеоне какие-то популярные мелодии (как сейчас помню шлягер того лета – песню «Ландыши», а также популярные песни из репертуара Утесова, Шульженко, Бернеса).
Наверное, стоит упомянуть, что я был не просто пионером в этом лагере, а младшим музыкальным работником (был еще и старший), и получал за свою работу деньги, за три летних месяца приносил домой 150 рублей.
Конечно, я был популярен среди пионеров, и мне это очень нравилось. Иногда после отбоя вожатые звали меня в свою палатку, и я на правах взрослого сидел с ними за столом, они под мой аккомпанемент горланили песни. хотя спиртного мне не давали, мне было 14 лет.
В этот вечер у костра мне очень хотелось понравиться этой новенькой паре. Особенно девушке, конечно. Хотя она была примерно моего возраста, но выглядела намного старше, и была абсолютно недоступна. Время от времени, когда я играл, бросала на меня заинтересованный и любопытный взгляд.
Её брат, а может, друг, неотступно был рядом и держал за руку. А когда стали заводить пластинки (такая была quasi – дискотека), они очень красиво танцевали всякие там танго и фокстроты. И тут я увидел её изумительную пластику, её движения, её походку.
Весь лагерь смотрел на них разинув рот..
Наутро они исчезли..
А вечером, в палатке вожатых (а слуги, как известно, все знают), я услышал, что это были дети одного из главных авиаконструкторов того времени, какого именно – сейчас не помню, ну типа Ильюшина или Туполева. Они учились где-то в Англии, а на лето приехали в СССР, и Папа предложил детям посмотреть южный пионерлагерь, но детям не понравилось, и они улетели на собственном самолете куда-то под Москву.
Вот, собственно, и вся история. Она не имеет эффектного конца, где, скажем, я бы встретился с этой девушкой через 15 лет, и она бы сказала: «Ой, а вы знаете, я вас помню.»
Нет, ничего такого не было.
Но я запомнил этих людей. И понял, что есть разные породы, не только у животных. Люди отличаются друг от друга по многим параметрам.
И у них другая походка.
Хочу подчеркнуть: я вовсе не считаю авиаконструкторов какими-то небожителями (хотя в каком-то смысле это так и есть). Настоящей элитой, духовной элитой нации я считаю людей культуры и науки, истинных творцов, сочинителей, созидателей. Таких на самом деле очень мало в каждой стране, но именно они есть генофонд этой страны, именно они передают в будущее заветные смыслы.
Но богатый человек – даже в те баснословные и мрачные времена, которые уже никто не помнит, – мог дать своим детям хорошее образование, красиво их одеть и обуть, научить хорошим манерам.
В тот момент я понял – я хочу в этот мир, я хочу в Москву. Я хочу быть, как эта парочка. Я хочу посмотреть весь мир, я хочу хорошо одеваться, научиться себя вести в обществе, занять в этом обществе какое-то положение.
Надо было сделать шаг.
ШАГ!
И я его сделал.
Правда, не сразу.