Закуток
Шрифт:
— Подобное мнение в основном распространено среди женщин, которые еще не теряли ни своих мужей, ни своих возлюбленных, — холодно сказала Алиса. — Могу ли я узнать, что ты собираешься делать? Что касается меня, я иду вниз выпить чашку кофе.
— Я тоже.
Она вскочила с дивана, цвет щек ее изменился, и она прислонилась к роялю.
— Сейчас пройдет… Ах да! Прежде всего… Ты подождешь минутку?
Облокотившись на рояль, она сжала виски обеими руками.
— Так… Было без четверти двенадцать, когда я оставила их вдвоем. Она
— Половина второго.
— Он, наверное, поднялся к себе в кабинет, а может, пошел прогуляться. Интересно, рассказала она ему все или все-таки не все. Подожди, я попытаюсь сообразить…
Нажимая кончиками пальцев на глаза, она старательно напрягала свои телепатические способности, пытаясь как бы видеть сквозь стены и расстояния.
— Я думаю, она ему все рассказала. Со мной она была само спокойствие! Но потом должна была наступить разрядка и он, вероятно, наслушался такого! В этом случае он у себя в кабинете и ждет моего звонка! — выпалила Эрмина на одном дыхании.
Быстрым и нетвердым шагом она бросилась в свою комнату, откуда Алиса услышала шум набираемого диска телефонного аппарата.
— Алло… Алло… Да, это я… Как?.. Да, я так и думала… Что… Да мне все равно, не важно где… Договорились.
Она вернулась преображенная. Ярко накрашенные губы, два разных тона пудры на лице и серо-зеленые глаза, наполненные какой-то безумной мыслью, вызывающе светловолосая, красивая, благодаря сочетанию такого большого рта с таким маленьким носом, она вызвала восхищение и удивление Алисы.
— Черт возьми, прекрасная убийца!..
Эрмина ответила рассеянной улыбкой, она застегнула перчатки.
— Ну что?.. Ты с ним говорила?
— Говорила.
— Все, как ты предполагала?
— Да, она ему рассказала.
— И все же, Мина, если бы ты ее убила… Где бы ты сейчас была? Хотелось бы мне знать…
— Ты начисто лишена воображения.
Эрмина раскинула руки, и стало казаться, что она вот-вот улетит, что она как бы распята, что она возвеличивается прямо-таки на глазах.
— Да, — закричала она, — он ждал у телефона! Он повторял свое «гм, гм», как человек в затруднительном положении, бормотал бог весть что, он почти не упомянул об этой штуке, об оружии… Щелк, щелк-щелк…
Вытянутой рукой, согнутым указательным пальцем она целилась в стену. Потом опустила руку и нежно взглянула на сестру:
— Все начинается снова, ну же, Алиса! Прекрасная и невыносимая жизнь начинается снова! Но на этот раз я клянусь тебе…
Дрожа, как лань, Эрмина прижалась к сестре. Алиса своим боком почувствовала выступ исхудавшего бедра.
— Идем, моя бедная девочка. Пойдем, ты немного подкрепишься.
По лестнице Эрмина легко спускалась бегом. «Что с ней будет? — спрашивала себя Алиса. — А если бы револьвер выстрелил… Что бы сказал Мишель? С тех пор как я здесь, у меня нет времени подумать о Мишеле. А хочется ли мне сейчас думать о Мишеле?»
Она еле успевала за сестрой, вдыхала запах ее духов, одновременно продумывая, как бы поговорить с ней, терпеливо и весомо. Но она знала, что ничего подобного не сделает, она чувствовала себя чем-то обделенной по сравнению с Эрминой и немного завидовала ей.
Эйфория, охватившая Эрмину, когда она пила обжигающий кофе, довольно быстро прошла. Как только фаянсовые часы с кукушкой, висевшие на стене кафе «Банк и спорт», пробили два часа сорок пять минут, ее пыл начал угасать.
— Я предпочла, чтобы ты съела что-нибудь более существенное, чем эта воздушная булочка, — сказала ей Алиса.
— Придумаешь тоже… Во времена, когда я была манекенщицей у Вертюшу, профессиональные манекенщицы всегда говорили, что перед большим показом лучше немного поголодать, чем отяжелять себя перееданием. Впрочем, напитки в счет не шли… И хоп! Теплый кофе… И хоп! Стаканчик полусухого шампанского. При таких стрессах и усталости все это быстро выходило вон, поверь мне.
Она замолчала, быстро посмотрела на себя в зеркало и встала.
— Ну я пошла.
Смотря куда-то в сторону, она протянула Алисе руку в перчатке.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя отвезла?
— Нет, знаешь, не стоит… А впрочем, да, отвези меня.
Она дала шоферу такси адрес бара на улице Поля Сезанна. Всю дорогу она хмурила брови и с очень сосредоточенным видом, как если бы она повторяла заученный урок, покусывала изнутри свои щеки. У Алисы хватило времени увидеть через открытую дверь бара, как какой-то мужчина стремительно поднялся навстречу Эрмине.
Вторая половина дня тянулась для нее очень медленно. Около пяти часов она решила вернуться к себе, где стала разбирать ящики письменного стола и комода. Она обнаружила два-три хорошо запрятанных письма, которые тут же уничтожила с холодной небрежностью: «В них было то, что огорчило бы Мишеля, если бы он их обнаружил… Все та же история с Амброджио! Значит, я не была хорошей женой? Конечно, была. С точки зрения супружеской жизни, я стоила Мишеля. Ни один из нас двоих не думал, что он изменяет другому. До чего же мы гадкие, сами того не подозревая…»
Поглядывая в открытое окно, она подстерегала наступление вечера, боясь, что темнота застанет ее врасплох. Она опасалась также оказаться во власти сентиментальных чувств, связанных с недавним прошлым и навеянных исписанными листками, слабым запахом духов, датой на почтовом штемпеле. Как только она почувствовала легкую дрожь, она перестала просматривать связки бумаг и раскрывать конверты. Алиса вымыла руки и одела свою маленькую шляпку с короткой вуалеткой.
«Меня нигде не ждут, ничто меня не торопит…» Слово «ожидание» возродило навязчивое видение: Эрмина и мельком увиденный мужчина, идущие навстречу друг другу.