Заледенел дом
Шрифт:
– А куда ты пойдешь? Куда ты пойдешь, пичуга? Ты никому не нужна. Ты не можешь вернуться в город, в котором жила...
– Элена опустилась рядом с Иефой на плащ, обняла руками колени, положила на них голову и печально посмотрела на барда.
– Ты не можешь получить назад свою жизнь. Тебе нечего и некого терять, тебе жить не за чем. А я люблю его. Я люблю его всю свою жизнь и всю свою смерть. А это очень долго.
– Любишь...
– Иефа неопределенно хмыкнула и отвернулась.
– Прости, Элена. Эта книжка не про любовь.
– Ты не понимаешь...
– ведьма потянулась
– Конечно, ты не понимаешь. Маленькая, глупая девочка. Никто не любил тебя по-настоящему. Я расскажу тебе, что это такое, когда он просто смотрит на тебя и говорит о всяких пустяках, а у тебя сердце из груди выпрыгивает, и хочется плакать, или разбить что-нибудь, или петь... Я расскажу тебе - и ты поймешь, ты перестанешь сомневаться, ты пойдешь со мной... Я расскажу тебе - и мы найдем его, и будем счастливы... Ты ведь видела его, ты чувствовала это - совсем чуть-чуть, самым краешком сердца...
На Иефу вдруг навалилась усталость. Веки налились свинцовой тяжестью, заныли мышцы, голова гудела, и сквозь этот монотонный непрекращающийся гул пробивался вкрадчивый голос ведьмы. Хотелось только одного - упасть на плащ, закрыть глаза и спать, спать, спать... "Нет, нет...
– едва ворочая пудовые глыбы мыслей, сопротивлялась полуэльфка.
– Нельзя спать... Это колдовство, это обман... Я не хочу, не буду... Не буду..."
– О чем ты задумалась?
– спросил Себ. Иефа, не открывая глаз, слушала, как он мягко ступает по ковру. Как тихонько скрипит, закрываясь, дверь. Надо будет приказать выпороть лакея - чтобы впредь вовремя смазывал петли.
– Элена, проснись.
– Не хочу, - капризно протянула Иефа и посмотрела на свое отражение из-под опущенных ресниц. Все было в порядке: легкое домашнее платье открывало все, что прилично было открыть, волосы блестели, разметавшись по плечам в кажущемся беспорядке... - Не хочу просыпаться. Во сне все гораздо приятнее, чем наяву.
– Приятнее?
– Себ подошел, остановился у нее за спиной, отразился в зеркале вместе с ней. Иефа рассматривала отражение и, волнуясь, думала о том, как они похожи... Красивые, черноволосые, синеглазые, как речные боги в старой книжке с картинками. - Разве может быть приятней, чем здесь и сейчас?
Он провел рукой по ее волосам, смешно подышал в макушку. Иефа замерла, боясь спугнуть, нарушить...
– Молчи. Молчи, Себ. Не мешай мне мечтать.
– Почему? О чем таком чудесном ты грезишь наяву, что я даже и поболтать с тобой не могу?
– Ненавижу, когда ты начинаешь болтать. Ненавижу, когда ты изображаешь светского хлыща. Ненавижу, когда ты играешь недоумка. Ненавижу, когда ты становишься, как все. Я вообще тебя...
– Да?
– резким движением Себ развернул ее, обнял, прижал к себе.
– Ты вообще меня... что?
Иефу бросило в жар, по спине побежали мурашки. Она знала эту игру. Знала и любила. Она сыграла бы в нее, но не сейчас, только не сейчас, когда он только что был таким... странным. Нежным? Так редко, чертовски редко... Хотелось обнять его, прижать ухо к груди и слушать, как бьется сердце. И никаких игр, никаких изящных поз, никаких слов. Стать слабой, глупой, доверчивой и - смешно сказать - наивной, как молоденькие служаночки, пламенеющие, как маков цвет, когда им подмигивает удалой конюх.
"Это не я, - отстраненно подумала Иефа.
– Это..."
– Ты меня - что? Ненавидишь? Любишь?
– Себастиан наклонился, и его насмешливая улыбка оказалась вдруг близко, так близко, что...
Иефу начал трясти мелкий озноб. Казалось, что все тело превратилось в сплошную кровоточащую рану, и нет ничего - ни страха, ни желания выжить, ни тревоги за гнездо - только боль, полыхающая белым и голубым, невыносимая и бесконечная...
– Что с тобой?
– с беспокойством спросил Себ, и Иефа - словно в ледяную воду нырнула - вдруг осознала себя , запертую в чужое тело.
– Нет!
– отчаянно закричала она и забилась, пытаясь вырваться из крепких мужских рук.
– Отпусти! Это не я! Оставьте меня в покое! Это не я!
– Элена, милая, что с тобой?!
– Себ разжал объятия. Иефа шарахнулась от него, опрокинув столик с умывальными принадлежностями, заметалась по комнате.
– Любимая моя, успокойся... Что случилось?
– Нет, нет, нет! Я не хочу! Не хочу! Хватит! Вы больше не сможете, я не позволю!
– Иефа остановилась у зеркала, задыхаясь, уставилась на свое отражение.
– Ненавижу тебя!
– крикнула она, схватила подсвечник и ударила изо всех сил. Зеркало жалобно всхлипнуло, пошло трещинами и осыпалось сотнями блестящих осколков.
– Элена! Элена!
– тревожно звал Себастиан.
– Я не Элена!
– выкрикнула Иефа прямо ему в лицо, подбежала к камину и кочергой выкатила пылающее полено.
– Что ты делаешь?!
– Себ в ужасе бросился к ней, но Иефа оказалась быстрее. Она опустилась на колени и прежде, чем сунуть руку в огонь, процедила сквозь стиснутые зубы: - Хватит с меня, Себ.
.
Белая вспышка разорвала на мелкие кусочки голову, ураганный ветер закружил клочки, и каждый малюсенький ошметок ее недолгой птичьей жизни хрипел и задыхался от ужаса. Потом снова была только боль. Иефа вздрогнула. Из багрово-синей темноты соткалось человеческое лицо, которое...