Заложница Шумера. Рождение Истины
Шрифт:
Краем глаза я увидела, как рука Преподобного вновь потянулась вверх и зависла. О, нет! Опять какая-то опасность? Садисты безжалостные, дайте немного передохнуть! Как же хочется на миг, только самый большой миг, расслабиться и посидеть в комфорте! О наслаждении я уже и не мечтаю.
Опасливо покосилась на Феликса. Его рука нырнула в пространство и выдернула из ниоткуда кусок пламени. Я чуть было не захлопала в ладоши. Это самый крутой фокус! Почти так же ржавый гвоздь в руках графа Калиостро превращался в алмаз.
– Наслаждайся, – слишком мило улыбнулся Преподобный, протягивая живое пламя. – Выпей – освежает.
– Как
Я потянулась, но тут же одернула руку. Феликс ловко схватил мою ладонь и, властно перевернув, вложил в нее пламя. Я ожидала получить ожог, но застыла в изумлении. Ярко пылающий огонь оказался не газообразным, как на Земле, а твердым и абсолютно негорячим. Глаза видели пламя, а руки чувствовали холод. От непривычных ощущений я чуть не выронила овальное ледяное яйцо, едва не спалив подушку. Хотя эти свойства предмета тоже не ясны. Он горит или тает? Здесь все не так, здесь все не то. Подушки как желе, огонь как лед.
– Что это такое? – еще раз спросила я (все-таки надежда на ответ умирает последней).
Объяснять никто, разумеется, не стал. С этим пора бы смириться, не впервой. Но заставить меня наслаждаться…
Феликс присел рядом и, взяв за запястье, с силой поднес мою руку ко рту. Неожиданно для себя я проглотила это огненное яйцо ледяной шумерской курицы.
– Вот умница! Ты отлично справилась, – он погладил меня по голове, как маленького ребенка, съевшего ложку невкусной каши.
Уверена, после такого глотка глаза у меня стали, как у девочек из японских аниме. Ощущение застрявшего кома в горле длилось доли секунд, затем тепло приятно разлилось по венам. Сила вперемешку с чувством облегчения и непонятной пьянящей радостью охватила меня, и я, склонив голову, рассыпалась в любезностях.
– О, бесконечно великий благодетель, спаситель мой! Что ты со мной вытворяешь? И ты, Брут, решил испытать меня на прочность?
Во взгляде «Брута» мелькнул загадочный отблеск, а правая бровь приподнялась. Вот чему он удивляется? Нет, они точно здесь все заодно и все против меня.
По телу вновь пробежалась бодрящая волна. Впервые испытала опьянение силой, проглотив чье-то яйцо. Обычно меня не берет алкоголь. Однако больше одного яйца пить нельзя: начинает прямо-таки тянуть на подвиги. И что они в него добавляют? Дельные мысли сбежали кто куда, и свербела одна: он снова бросил меня, да как он мог так поступить со мной?! Я схватила руку шумера, вновь потянувшуюся за чем-то, резко согнула кисть и, потянув на себя, повернула ее локтем вверх.
– Не смей больше меня кидать на пол и засовывать в рот всякую хрень. Слышишь?! И никогда ни при каких обстоятельствах не оставляй меня одну. Больше не бросай меня ради этих треклятых игр, иначе… – тут я замолчала, придумывая страшную месть.
А что я умею? Несколько раз умирала и воскресала. Вынужденная реинкарнация происходила не без сторонней помощи. Но в то же время я смогла сама расправиться с предметами, даже с такими крупными, как шумерские высотки, расщепив их на атомы. Но вряд ли владение аннигиляцией поможет мне прекратить нападки шумеров. Как же просто все было на Земле! Приобретенный опыт и знания помогали в решении любых вопросов. За это меня уважали и ценили. Но здесь мой внутренний мир с энергией бесконечного потока как непокорная стихия юного аватара. Способна ли я…
И тут Феликс прервал мои мысли, легко освободившись и сев рядом. Неудивительно, что Преподобный до этого так запросто поддался. Оказалось, что он отлично владел боевыми искусствами. Одной рукой обхватил обе мои лодыжки и подтянул меня ближе к себе. Подушка-желе волновалось под нами, принимая новую форму и подстраиваясь. Я недовольно дернулась, пытаясь вырвать ноги. Однако сделала это зря. Он только сильнее их сжал. Зеленые глаза угрожающее сверкнули. Паутинки серебристой энергии спиралью раскручивались из зрачка, разбрасывая нити в изумрудную радужку.
Что, господин гневается, да? Думаешь испугать? Ну, нет. Только не меня. Кажется, что сейчас я способна на все. А если съем еще пару огненных яиц, то…
– Взорву ваш Шумер к ядреной матери, если не оставите меня в покое! – выдохнула я ему в лицо.
Ох, с огнем играю. Но, раз уж начала, отступать не в моих правилах.
Феликс вскинул уже обе брови и посмотрел на меня то ли как на убогую, то ли как на самоубийцу. Сложно было правильно понять его недобрый взгляд. Затем молча кивнул и отпустил меня. Типа давай действуй, взрывай, а я посмотрю. Его брови вернулись на прежнее место. Этот айсберг чувств смотрел со спокойствием удава. Того и гляди просверлит во мне дырку неморгающими зелеными глазами, как у змеи.
Я испытала разочарование, и это остудило мой пыл, но и озадачило очередной нелепой мыслью. Интересно, а у шумеров может быть третье прозрачное веко, как у змей? Не поэтому ли он не моргает?
Что-то подо мной зашевелилось, и вдруг из подушки полезли белые шары. Они медленно выкатывались, издавая знакомый лопающийся звук пузырчатой пленки. Эта нереальная реальность безжалостно отрезвляет разум. Весь мой кураж мгновенно улетучился, и я начала медленно сползать на пол, опасаясь случайно раздавить яйца. Преподобный продолжал сидеть на шевелящемся существе, развалившись и забросив ноги на стол, который появился, пока я отползала на безопасное, как мне казалось, расстояние.
Что за проклятье! На этой планете ни минуты покоя. Спокойно не то что посидеть, даже чихнуть нельзя. То куда-то падаешь, то куда-то засосало, то что-то выкатывается.
– Только не говори мне, что подушка живая. Это она снесла яйца? – спросила я, провожая взглядом что-то круглое, катившееся по полу.
На душе стало неспокойно. Ведь это же не я снесла яйца и даже не почувствовала? Господи, только не это! Я с тихим стоном сжала голову, боясь, что телепат прочитает мысли. Нет. Не может этого быть. Глупость какая-то. Пусть я и не совсем человек, но живородящая, а не яйценосная. И к тому же бесплодная.
Яйца мамы-подушки продолжали катиться в разные стороны, как бильярдные шары. Феликс поймал одного беглеца, и шарик тут же рассыпался в его руке. Горсть мелких монпансье многозначительно поднес к моему носу. Пришлось попробовать еще одно чудо местной гастрономии. Вкус был синий. Да… Точно так. Не сладкий, не горький, не холодный, не горячий, а синий. Здесь все по-другому. Музыка имеет цвет. Еда с цветным вкусом. А еще на ней, как выяснилось, можно сидеть.
Я молча грызла жесткие синие леденцы, испытывая непреодолимое желание почувствовать себя Алисой в Зазеркалье, но настроение было хуже некуда. Хотелось то ли музыки и цветов, то ли убить кого-нибудь. Раз огненные яйца меня пьянят, уверена, здесь я стану настоящим алкоголиком.