Заложник особого ранга
Шрифт:
Почувствовав, что непризнанную республику населяют или по крайней мере уверенно управляют ей братья по разуму, Карташов смело вышел на простор площади. Тут же от машины, стоявшей под знаком, запрещающим даже остановку, отделился богатырь в камуфляже и, крепко пожав руку партийному вождю, произнес:
— Рады видеть вас, товарищ Артур, на свободной земле Приднестровья. Генерал ждет вас.
После таких слов хотелось броситься на асфальт и целовать пыль очередного «Острова Свободы» или крикнуть: «Нация превыше всего!» Но вместо этого Карташов просто забрался в «Волгу» и, млея от счастья, вытянул ноги между сиденьями.
Машина мчалась по плохонькому шоссе, пролегающему
Одна из правительственных резиденций непризнанной республики пряталась в полукилометре от шоссе на берегу искусственной затоки Днестра. Кто здесь только не побывал! И если бы велась книга почетных посетителей, то она могла бы служить сборником образцов почерка многих разыскиваемых во всем мире преступников. Самопровозглашенная республика распродавала и никак не могла исчерпать гигантские запасы оружия, доставшегося ей в наследство от СССР. О правительственной резиденции автомобилистам напоминал скромный плакат: «Въезд и остановка запрещены». Доходчивый, как надпись на высоковольтной опоре: «Не влезай — убьет».
Во дворе уже вовсю пылал мангал. Парень с лукавыми молдавскими глазами то раздувал огонь куском фанеры, то отгонял им же от сочившихся кровью сырых шашлыков мух и ос. Вовсю валил дым из трубы бани. За густо разросшимся вокруг беседки виноградом угадывались на столе очертания коньячных бутылок, ваз с фруктами и оплетенных безразмерных бутылей с вином.
Генерал Муравьев, назначенный спасителем отечества, и его виртуальный противник Карташов, оказавшись лицом к лицу, с полминуты просто изучали друг друга. До этого встречаться лично им не доводилось, а телевизионный экран всегда изменяет человека. Первым нарушил молчание генерал:
— Орел! — проговорил он. — Прилетел-таки! Не побоялся!
— Я всегда говорил, что военные спасут Россию, — осторожно начал Карташов.
— Вот-вот, — Муравьев еще раз окинул взглядом Артура. — Ты не боись. Этих мудаков здесь нет и быть не может. Вокруг только свои люди. Патриоты. Небось тебе про меня всякой дряни наговорили?
Карташов все еще осторожничал.
— Не без этого.
— Ты не переживай, весь твой компромат мы им на жопы наклеим и сожрать заставим. Такие люди, как ты, нужны России. Хотя я в душе и монархист, но это не так важно, свой партбилет храню свято. Гены патриотизма живут в каждом из нас — честных людей. А теперь по русскому православному обычаю надо принять на грудь, — генерал щедро набухал в стаканы для воды коньяка и протянул гостю.
Карташов взял стакан, поставил на стол и твердо произнес:
— Сперва договоримся, а потом отметим.
Генерал задумался и… согласился.
— Значит так, — Артур принялся загибать пальцы. — До окончательной победы над предателями Родины мы не можем раскрыть наше идейное единство.
— Ты передачу со мной смотрел? — спросил генерал. — Они, суки, самое главное вырезали! Но ты же понял!
— Второе. Придется нам и дальше разыгрывать непримиримых противников.
— Единство и борьба противоположностей, — хмыкнул генерал.
— Третье… — начал было Артур.
Но генерал перебил его:
— Нравишься ты мне. И потому, когда все закончится, они еще нас узнают. Всех предателей отправим в Лефортово, — и Муравьев протянул крепкую ладонь. — По рукам?
Карташов с готовностью скрепил договор рукопожатием. Великое дело свершилось. Теперь из грозного противника генерал Муравьев превращался в тайного союзника.
Коньяк полился в стаканы…
Глава 10
Небольшой городок, в котором исчезла вся съемочная группа государственного телевидения, понемногу оправлялся от эпохального события в своей трехсотлетней истории — визита президента. С улиц исчезли милицейские патрули, растворились многочисленные оцепления, погрузился в машины и отбыл в областной центр ОМОН. Рабочие коммунальных служб проехались с вышкой на автомобильном шасси по центру города, повыдергивали из гнезд на фонарях разноцветные вымпела, флажки и государственные флаги, скатали приветственные растяжки. С флагами и вымпелами все было понятно — пригодятся к любому другому празднику, а вот куда подевать растяжки, на которых написаны имя, отчество и фамилия действующего президента? Вряд ли подобный визит мог повториться при нынешней власти. А потому их после недолгого совещания отдали в гараж — на ветошь. На словах чиновники никогда не позволят себе усомниться в вечности первого лица государства, но в практической плоскости они рассуждают как самый обыкновенный рачительный крестьянин, у которого и ржавый гвоздь в хозяйстве пригодится.
Короче говоря, от всего праздника в городе остались лишь крашеные вдоль основных магистралей заборы, свежезаасфальтированная привокзальная площадь да десяток новых крыш на архитектурных доминантах.
Длиннющая фура, засипев пневматическими тормозами, остановилась на главной магистрали городка. Немолодой водитель принял от пассажира две сотенные бумажки и сунул в нагрудный кармашек ковбойской рубашки.
— А ты говорил, что в город не пустят, — промолвил он. — Это только из-за президента весь транспорт в объезд пустили, а теперь катайся, где хочешь.
Клим попрощался и легко спрыгнул с высокой подножки на тротуар. Тягач, пыхнув черным дымом, величаво отчалил, длинная фура легко вписалась в крутой поворот, исчезла за углом. Каждый час в дороге Клим неизменно просил переключить приемник на выпуски новостей. Услышанное не оставляло сомнений в том, что президентское путешествие на поезде добром не кончится. О нем сообщали лишь мельком с определенной долей пренебрежительности. Мол, «барин развлекается», а затем шли апокалиптические сообщения о бесчинстве карташовцев. В каждом выпуске трижды звучало слово «революция» и непременно упоминался генерал Муравьев.
Бондарев осмотрелся. У здания универмага три бабки, сев рядком на ящиках из-под вина, торговали семечками. Бездомные собаки грелись на выгоревшей от летнего зноя траве. Молодежь попивала пиво, мужчины постарше культурно распивали за углом бутылку водки на троих. Окончив ритуал, повесили стакан на короткий сучок липы — для своих последователей. На другой стороне улицы торчал милицейский «жигуль». Дверки машины были открыты, из салона долетали потрескивание рации и обрывки ментовских переговоров.
— … видимо, будем брать… — прохрипел динамик.
Молоденький лейтенант, держа в ладони пригоршню семечек, сплюнул на асфальт шелухой. Клим наклонился к нему и мельком показал удостоверение. Мент тут же выбрался из машины, деловито ссыпал семечки в карман, отряхнул ладони и отдал честь.
— Дело есть, лейтенант. Государственной важности, — Клим, не дожидаясь приглашения, забрался за руль ментовской машины.
Офицер ошарашено смотрел на Бондарева.
— Товарищ…
— И ты садись — вместе поедем, — миролюбиво бросил Клим…