Заложник

Мужчина, засевший в доме, собирался совершить самоубийство. Когда он выбросил во двор телефон, Тэлли понял, что этот человек смирился с неизбежностью собственной смерти. Сержант Джефф Тэлли прослужил шесть лет в должности переговорщика в группе специального назначения лос-анджелесского управления полиции и знал, что люди в критической ситуации нередко изъясняются на языке символов. Этот знак не вызывал никаких сомнений: переговоры закончены. Застрелится ли мужчина сам или вынудит полицию его убить (это называлось самоубийством при помощи полиции), Тэлли считал, что вина полностью ляжет на его плечи.

— Его жену нашли?

— Еще нет. Ее ищут.

— Этого мало, Мюррей. Я должен предложить парню что-нибудь существенное после того, что произошло.

— Ты ни в чем не виноват.

— Моя вина. Я не справился, и теперь он попал в замкнутый круг.

Тэлли сидел на корточках за бронированным штабным автомобилем вместе с командиром группы спецназа лейтенантом Мюрреем Лейфицем, который одновременно являлся начальником группы переговорщиков. Отсюда Тэлли вел разговор с Джорджем Дональдом Маликом по специальному кризисному телефону, подключенному к домашней телефонной линии. После того как Малик вышвырнул свой телефон во двор, Тэлли мог воспользоваться мегафоном либо встретиться с Маликом лицом к лицу. Но он ненавидел мегафон, делавший его голос слишком резким, а контакт — бездушным. Иллюзия личного общения очень важна. Иллюзия доверия — это все.

Тэлли надевал кевларовый жилет, когда Малик крикнул в разбитое окно высоким пронзительным голосом:

— Я убью щенка! Я его прикончу!

Лейфиц вытянул шею из-за машины, будто хотел заглянуть прямо в дом, ведь Малик впервые упомянул о собаке.

— Какого хрена? У него что там, собака?

— А мне откуда знать? Моя задача — навести здесь порядок, ясно? Спроси про собаку у соседей. Узнай, как ее зовут.

— Если он начнет стрелять, Джефф, нам придется войти в дом. Вот и все дела.

— Расслабься и узнай кличку собаки.

Лейфиц быстро отполз назад и помчался к соседнему дому.

Джордж Малик был безработным маляром с кучей долгов по кредитам, неверной женой, не скрывавшей своих похождений, и раком простаты. Четырнадцать часов назад, в два двенадцать ночи, он выстрелил над головами полицейских, которые пришли к нему в связи с жалобами соседей на страшный шум в доме. Потом он забаррикадировал дверь и заявил, что покончит с собой, если его жена не согласится с ним поговорить. Полицейские, оцепившие дом, чтобы никто не пострадал, узнали от соседей, что его жена Елена уехала, забрав с собой их единственного сына, девятилетнего Брендана.

Пока детективы из отдела по борьбе с терроризмом искали ее, Малик твердил о самоубийстве, и Тэлли понял, что он приближается к критической точке. Когда ему сообщили, что свояченица Малика назвала адрес, где может находиться его жена, Тэлли решил рискнуть, сказав, что ее нашли. И совершил ошибку. Он нарушил главное правило переговорщиков: солгал и попался. Он дал обещание, которое не мог выполнить, разрушил иллюзию доверия, начавшую возникать между ними. Это было два часа назад, а пару минут назад выяснилось, что Елену так и не нашли.

— Я прикончу вонючего щенка, будь он проклят! Это ее щенок, и я прострелю ему башку, если она не начнет со мной разговаривать!

Тэлли вышел из-за бронированного автомобиля. После одиннадцати часов, проведенных на месте происшествия, он чувствовал себя грязным. Голова мучительно болела, а желудок ныл от бесчисленных чашек кофе и напряжения. Стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и сочувственно, сержант предпринял еще одну попытку:

— Джордж, это я, Джефф. Не нужно никого убивать, ладно? Нам стрельба ни к чему.

— Ты все наврал! Ты сказал, что моя жена согласилась со мной поговорить!

Дверь серого оштукатуренного домика была по-прежнему заперта. Пара двустворчатых окон с задвинутыми шторами украшали маленькое крыльцо. Левое окно разбилось, когда Малик выбросил телефон. В восьми футах справа от крыльца к стене прижимались пять бойцов из тактической команды спецназа, которые ждали приказа взломать дверь. Малика Тэлли не видел.

— Послушай, Джордж! Я сказал тебе, что мы ее нашли, и хочу объяснить почему. У нас тут провода перепутались, и мне дали неверную информацию. Но мы продолжаем ее искать, а когда найдем, убедим с тобой поговорить.

— Ты уже один раз соврал мне, ублюдок, и опять врешь. Ты хочешь выгородить эту сучку, но ничего у тебя не выйдет. Я пристрелю ее щенка, а потом себя.

Тэлли выжидал. Он должен был казаться совершенно спокойным, чтобы Малик немного остыл. Когда человек начинает разговаривать, стресс отступает. Если удастся привести Малика в чувство хотя бы чуть-чуть, возможно, они смогут выйти из этой ситуации без потерь.

— Не стреляй в пса, Джордж. Что бы ни происходило между тобой и твоей женой, не стоит вымещать это на нем. Он ведь и твой тоже?

— Понятия не имею, чей это траханый щенок. Она врала обо всем на свете, так что могла наплести и про щенка. Она прирожденная врунья. Как и ты.

— Джордж, послушай, я ошибся, но я тебя не обманывал. Повторяю, я совершил ошибку. Тот, кто врет, никогда не признается, а я хочу быть с тобой честным. Какой породы твой щенок?

— Я тебе не верю. Ты знаешь, где она, и, если ты не заставишь ее со мной разговаривать, я пристрелю щенка.

Темные глубины, в которые погружается человек, охваченный отчаянием, могут поглотить его так же легко, как океанские воды, смыкающиеся над головой. Тэлли научился улавливать нарастание напряжения в голосах людей и почувствовал это сейчас. Малик был раздавлен.

— Держись, Джордж! Я уверен, она с тобой поговорит.

— Тогда почему она молчит? Почему эта сучка ничего не скажет, ведь от нее другого не требуется.

— Мы обязательно с этим справимся.