Заматерение
Шрифт:
После этой моей тирады Эрих Хонеккер задумался и спустя несколько минут произнёс, — Это очень большое и сложное начинание. Нам необходимо досконально изучить имеющиеся у нас возможности. Для меня это первый случай, когда ко мне с таким глобальным проектом обращается не глава другого государства или его правительства, а просто юный учёный. Впрочем, я ожидал нечто из ряда выходящее от нашей беседы, так как был впечатлён речью, прозвучавшей на международном конгрессе. Но такого точно не ожидал.
Прошлось пошаркать в смущении ножкой и признаться, — Я зачастую действую очень импульсивно, под действием эмоций
У товарища Хонеккера был очень сосредоточенный вид, и я понял, что дальнейший напор не принесёт успеха. Как говорилось в наше время: надо переспать с данной идеей. Чтобы всё устаканилось и расположилось по местам.
Но возможно наконец-то реализуется эта моя задумка. А то устал жить без нормальной персоналки, но самому единолично не вытянуть весь этот проект. Работы выше крыши для тысяч и тысяч гиков.
А тем временем сам продолжал сидеть примолкнув, и боялся сбить собеседника с мысли. В данный миг решается грандиозный вопрос. Далее предстоят другие обсуждения, в том числе на высшем уровне, но решающим станет этот момент. Решит ли руководитель страны взвалить на себя такой объёмный проект или нет.
Это не гараж двух Стивов, планируемые объёмы совсем другие. Они были далеко не первыми, на звание персоналки претендуют многие прочие системы, а массовыми они стали только с появлением IBM PC и его клонов. А у нас объёмы выпуска будут никак не меньше.
Наконец Эрих Хонеккер посмотрел на меня и произнёс, — Многое ожидал от нашей беседы, но такого количества навалившихся проблем совсем не ожидал.
Я улыбнулся и произнёс, — У меня такой талант, загружать всех творческих людей работой. Уже многие мне о том говорили. Даже пошутили, что я в этом очень похож на женщину, так как «женщины не устают, они только других утомляют».
Мы вдвоем немного посмеялись над этой нехитрой шуткой, но чувствовалось, что его мысли заняты иным. А потому встречу можно было считать завершённой успешно. Я поспешно откланялся и быстро удалился из кабинета Эриха Хонеккера.
Я и так весь разговор сидел, как на иголках. Ожидал, выдаст ли он, что знает обо мне всё, доложил ли ему обо мне Маркус Вольф? С тем-то у меня нет никакой возможности встретиться и перемолвиться хоть словечком. Мимо охраны такое не пройдёт, и её не оставишь ожидать в другой комнате. Так что случай подобный сегодняшнему вряд ли повторится.
Впрочем, у главы внешней разведки свои резоны для любого решения, я же не посвятил Леонида Ильича при личной встрече во все подробности, посчитав это преждевременным. Сначала мне необходимо доказать делом, что смогу самостоятельно принести немалую пользу, а не только с помощью первых лиц страны. Тогда и отношения станут более равноправными, чего мне очень хотелось бы добиться.
Конечно свои предложения по внешней политике и направлению главных сил туда, где ожидаются важные события государственного масштаба, я изложил и незаметно передал Мартине. И через некоторое время от неё получил благодарность и ответ, что с ними внимательно ознакомились. Необходимые меры будут предприниматься, и до исполнителей будут доведены нужные им сведениями. Вот и хорошо, а то в мире много болевых точек, и надо оптимально использовать имеющие в распоряжении ресурсы для их исправления.
На следующий день после награждения пришлось пожаловать в родное посольство с целью уведомить, что задержка завершилась, а сам должен в ближайшее время отбыть в Москву. Ещё необходимо было ходатайствовать об использовании дипломатической брони, так как оказалось проблемно приобрести необходимое количество билетов на один рейс для меня и охраны.
Тем более, что бронировать билеты заранее не представлялось возможным. Вот для решения этого вопроса я явился в полном параде и при ордене. В посольстве с таким негусто, всего несколько человек награждено орденами, и среди них мои прабабушка и прадедушка. А с иностранными и того меньше, и по статуту мой самый старший среди прочих.
Вот мне и предстояло обежать с полдюжины кабинетов с данным прошением, а прабабушка словно Вергилий сопровождала меня по этим кругам. В кабинетах и коридорах посольства многие разглядывали орден, несколько человек открыто и от чистого сердца поздравили нас. Некоторые отделались дежурными словами, а другие сделали вид, что ничего не замечают. Правда зачем же тогда тусовались в коридоре, осталось неясным?
А в завершении мы посетили кабинет посла, чтобы завизировать бумагу, и посол проявил должную вежливость поздравив меня. Отметил большую работу, проделанную за время вынужденной задержки, и похвалил за активные действия по укреплению дружбы и взаимопонимания между народами СССР и ГДР.
Затем поздравил Веронику Степановну с таким замечательным правнуком. Но главное, что билеты нам всё-таки забронировали на послезавтрашний рейс. Так что пора собирать чемоданы и паковать свои вещи. Засиделся я за границей, пора и честь знать.
Отвальную решили отмечать скромненько, в узком кругу. На рестораны и шикарные банкеты я ещё не заработал, а к тому же подчистую просадил всё жалованье родственников. Мне выплачивали небольшие суммы, но при моём размахе и расходах этого не хватило даже на карманные. Казалось бы, совсем немного: приобрёл печатную машинку и пару десятков книг для дарения, а ещё затраты в кафе и харчевнях при поездках и на наших перекусах в городе. Однако набралась немалая сумма.
Правда на скромную вечеринку деньжат мы наскребём. Да и квартирка маловата, чтобы гулять с купеческим размахом. Присутствовали только Эрика с Куртом, Мартина, Клаус, Людмила и хозяева квартиры, а меня посадили во главе стола, так как заодно обмывали мой орден. Я традиционно погрузил его в стакан с водкой, но пить её — горькую не стал, а обошёлся простой минералкой.
Остальные потребляли также очень умеренно: девочки что называется нюхали пробки от бутылок, а Курт под строгим присмотром Эрики вёл себя образцово. Один Клаус поддерживал компанию Всеволоду Никитичу, и они много не говорили, но понимали друг друга, и чередовали тосты.