Замерзли
Шрифт:
Лейла. Ха-ха-ха! Как ты смешно на меня смотришь! А! Это ты лицо мое смотришь. Видишь, вот эта часть лица у меня немного кривая.
Надя. Борода.
Лейла. Да. Подбородок. Нас бил отец. Двенадцать детей. Всех бил. Особенно девочек. Мне отбил слух и челюсть, видишь - низ лица немного кривой. А у сестры - печень. Все разбежались после маминой смерти. Я оказалась в Москве. Я, знаешь, почему здесь? Потому что здесь весь сгусток культуры. Все струится сюда со всех мест. Давай твои ведра, я воды принесу. Горяченькой. (Уходит.)
Надя (попрыгала).
Лева выносит бутафорский крест, прислоняет к стене.
Начинается!
Лева бродит.
Прямо по нашей воде таскается. Урод. Страхолюд. Мамка, дура, все деньги транжирит. Все на бусы, на бусы. Ради своих мужиков! Хоть бы мужчины, а то ведь мальчишки, мои ровесники! Что она в них находит! Что она им верит, мальчишкам этим! Ну что им верить-то! Я ж их знаю! Дура мамка! Дура!
Входит Лейла, ведра с паром - горячей воды.
Лейла. Ух, комендашка, как волк рыскает! Кричит! Даже я слышу! Скоро спектакль, а нам еще вестибюль мыть. И фойе. Я фойе ненавижу. С зеркалами.
Надя. У меня мама гуляет.
Лейла. Чего?!
Надя. С мальчишками! Мамка!
Лейла. Счастливая. А моя мама умерла.
Надя. Я себе платье купила, она отняла. Гуляет с мальчишками.
Лейла. Моя мама мне приснилась, как будто из смерти звонит по телефону: алло, это Лейла? Слушай, Лейла, если ты выйдешь замуж за русского, ты будешь уже не мусульманка, а станешь, как они.
Надя. Мамка противная! Я заработаю, все равно выманит и сережки себе купит. Я знаю! Знаю!
Лейла. Если честно, мне больше нравилось, когда наши женщины ходили в чадре. Чтоб лицо сохранять для секрета. А потом приказали снять. Увы.
Надя. Ой, мама моя, я его видеть не могу! Ну какая рожа длиннющая! Еще крест припер!
Лейла. А, это крест!.Ты не пугайся, что черный. Это они "Разбойников" ставят и вынесли крест просушить. Это для зрителей крест.
Надя. Они что, вообще очумели? Он же весь потрескался, ты гляди, из него, из трещин, все вываливается. Ты гляди, они планку ему на живот прибили, позорники. Что они, нового бога не могут сделать? Он же у них вообще скоро с креста сползет. Он же у них вообще уже не дышит!
Лейла. Не подходи туда, ты ноги промочишь! Видишь, вся наша вода к той стене утекает, там целое озеро! И дымит. Как ад.
Надя. Дура ты. Дурак и Лева. Все вы дураки. Мне противно. Я заработаю 70 рэ и свалю от вас.
Лейла. А знаешь, у нас бог все-таки не такой, не человек. Его не увидишь. Его запрещено видеть. Поэтому рисуют узоры. Надя. А я вообще про это не могу. Я один раз зашла в церковь, ну просто ради смеха. Там все золотое, и дым, я так испугалась - еще затянут. У них все такое какое-то, аж мурашки по телу, мне кажется, они запросто могут затянуть. Ладно, давай работать, а то комендантша убьет. Она тоже дура.
Лейла. Знаешь, хорошо, что мы молодые. А ты еще моложе. Вот мы помыкаемся немного, по
Надя. Он, гляди, как он выгибается! Как железный. Сейчас заскрипит. И морда такая жуткая. Морщины все вниз, как будто его в землю тянут, в те подвалы, ха-ха! Слушай, а как он живет? Что ест? Я видела, он ел сырок. А вот как он живет? А что он делает, когда не спит? Что он хотя бы видит во сне? Какие ему могут сны сниться? Интересно, а он умеет думать? Хоть немного? Смотри, ему даже не холодно. Нам с тобой холодно, а ему - нет. Ему - что-то другое. Он только мотается и выгибается. Давай проверим, умеет он хоть чуть-чуть думать, а? Давай ему махать?
Лейла. Ой, что ты делаешь? Дяде Леве нельзя махать! Он злой! Я видела - он стекла топтал. Я пошла за водой. (Ушла.)
Надя. Эй, дурак... эй, эй, дура-ак...
Дядя Лева ревет и мчится на Надю, кидает ей в голову камнем. Надя убегает.
Дядя Лева мычит и мотается. Снизу валит пар от горячей воды, сверху снег. Дядя Лева мычит и мотается во всем этом. Выглядывают Надя и Лейла.
Убьет.
Лейла. Я ж тебе говорила, ты ему не сигналь! Ему нельзя сигналить, а то он нас заметит. Но ты не бойся, он уборщицам ничего не делает. Он их не замечает. Давай потихоньку работать.
Выливают воду.
Давай вот тут снег отгребем.
Надя. Зачем?
Лейла. Отгребем, вода будет лучше стекать.
Надя. Ну давай. Противно только одно, что от него на сердце тоска, понимаешь? Нет, ты не поймешь, потому что ты глухая.
Лейла. Знаешь, может быть, это мещанство, но я хочу дом.
Надя. Какой еще дом?
Лейла. Ты сказала дом? Ты поняла? Да! Дом и сад. И трое детей. Но обещай, что тебе не смешно.
Надя. Где ты видела в Москве дома с садами?
Лейла. О, в Москве все есть!
Надя. Может, ты хочешь квартиру? Квартиры здесь есть.
Лейла. И чтобы ворота чугунные, могучие. Знаешь, у нас в Дагестане у всех такие ворота. У нас народ злой, красивые только дети и девушки. Но они вырастают.
Надя. Ну и едь в свой Дагестан.
Лейла. Почему ты грубишь все время? Я хоть не слышу, но чувствую, что ты грубишь!
Надя. А как ты чувствуешь?
Лейла. Ты губы так зло выгибаешь, и я понимаю, что слова твои жгут.
Надя. Ну я больше не буду! Ну ладно! Ну, Лейла! Лейлочка!
Лейла. Наши сады могучи. Они тяжелы от цветов, их сдавливают оградами, и сады переваливаются через ограды, свисают над головами прохожих...
Надя. Ух ты!
Лейла. Такие сады поедают много земли. Но это сады. Ого-го!
Надя. Ты хочешь такой?
Лейла. Увы, здесь земля слишком плоская.
Надя. Че ты понимаешь? Плоская! У нас подвалы старинные. Ну давай, как будто взаправду... как ты говоришь - свисают цветами? А "золотые шары" там есть? А мальвы?
Лейла. Ха-ха! Там такие цветы! И в центре - дом.