Заметки о Ленине. Сборник

Коллектив авторов

Этот момент сознания гением рабочего класса стихийного творчества самого рабочего класса есть одна из захватывающих по своей глубине и красоте страниц нашей великой революции 1917 г. Сочинять, — значит делать нечто лишнее. А в гении, в его работе, как в высоко художественном произведении, нет ничего лишнего, и я бы сказал еще, и нет ничего личного. Во время одного митинга на Урале летом 1917 г., когда нам приходилось отбрасывать от нашей партии гнусные клеветы кадетов и эс-эров насчет «немецких денег», которыми-де подкупили большевиков, один рабочий, взяв слово в защиту большевиков, сказал: «Ленин, это — мы сами».

Слова этого рабочего есть не только выражение классовых чувств и дум нашего пролетариата, но и глубочайшая научно-социологическая правда о Ленине. Ленин, это — сам рабочий класс в его величайшем творческом достижении, в его титаническом порыве к созданию нового общества, в наивысшем проявлении его собственного самосознания.

Перейдем

теперь к Октябрьской революции. Если есть после Красной площади место, где должен быть прежде всего поставлен памятник Ленину, так это на том участке земли, где он писал свои знаменитые статьи о восстании. Перечитайте эти статьи. Перечитайте эти строки, в которых клокочет и бурлит стальная лава пролетарского порыва к власти. Эта классовая воля к власти так законченно выражена в этих статьях, что кажется как-то мало вероятным их индивидуальное авторство даже по внешней форме. Кажется, что это — страницы из того периода жизни человеческого общества, когда еще не существовало способов индивидуального выражения социальных процессов, когда толпа коллективно слагала свои песни, либо рокотом и гулом тысяч голосов на все выявляла свою волю, сейчас же претворявшуюся в действие. Если есть из всего написанного и сказанного Владимиром Ильичем что-либо более сверх-индивидуальное даже по форме выражения, то именно статьи о восстании. А когда, читая эти статьи, смотришь одновременно на наиболее типичные и удачные из его портретов, и прежде всего на тот величественный портрет, который лучше всего было бы назвать «Власть пролетариата», то начинает казаться, что самым характерным для тов. Ленина является как раз не его индивидуальное, а его сверх-индивидуальное, родовое, его классовое начало. Это классовое начало в Ленине и есть настоящий Ленин — вождь пролетариата.

Если марксизм в политике, это — умение считать в больших числах, умение взвешивать без больших ошибок социальные силы общества и следить ежечасно за их изменением, то марксизм в тактике, это — умение оперировать большими классовыми силами в борьбе за коммунизм. Это умение есть сущность того, что мы теперь называем ленинизмом. Гений Ленина достиг своего высшего напряжения, своего полного развернутого проявления прежде всего в этой области, когда Ленину пришлось от имени пролетариата оперировать всеми силами этого пролетариата, организованного в государство и, вследствие организации в государство, получившего возможность двигать и силами других классов, прежде всего силами своего классового союзника, крестьянства. То новое, что сказал Ленин об отношении пролетариата к крестьянству в буржуазно-демократической и в социалистической рабочей революции, еще недостаточно теоретически осмыслено и оценено нашей партией. И сам Ленин, творя великие дела в области тактической, в области практических отношений пролетариата к крестьянству в революции, не имел времени и охоты обобщить и привести в систему свои взгляды в этой области. Дело у него было на первом плане. И здесь он, пролагая новые пути, своей гениальной интуицией лишь схватывал из жизни то, что представляло из себя продукт стихийно складывающихся отношений между этими классами в совершенно новой и небывалой исторической обстановке. Умение организованно и сознательно сочетать «рабочую революцию с крестьянской войной», с тем, чтобы при этом диктатура пролетариата оставалась диктатурой пролетариата, — это было одно из величайших достижений Ленина в области тактики. Чем больше опасности было на этом пути, чем сильней были колебания в крестьянстве, чем чаще отдельные слои крестьянства стремились уклониться от того, чтобы их «сочетали» с рабочей революцией и стихийно стремились самоопределиться против рабочей революции, тем больше требовалось напряжения и тактического искусства от гения Ленина, от гения рабочей революции.

«История взвалила на плечи наших рабочих чудовищно тяжелое бремя. Они должны были пробить первую брешь в стене капитализма, ослабленного войной; они должны были в стране со стомиллионным крестьянским населением построить первое социалистическое государство; они должны были отстоять это государство, воюя крестьянской армией со всем буржуазным миром. Эта задача могла быть выполнена как вследствие той исключительно счастливой обстановки, благодаря которой наша пролетарская революция соединилась с крестьянским восстанием против помещиков, так и благодаря гениальному руководству тов. Ленина.

Гений Ленина подсказал партии единственно правильный выход: опереться в натиске на капитализм и войну на союз рабочего класса с крестьянством и мудрой политикой обеспечить революционному, героическому, но малочисленному рабочему классу поддержку крестьянских резервов страны.

Под руководством Ленина партия и рабочий класс на спинах аграрной крестьянской революции ворвались в октябрьские дни в Зимний дворец и в Кремль. Под его руководством партия отступила на позиции Брестского мира, преодолевая наступательный автоматизм Октябрьской революции, чтобы не порвать

связи со своей пехотой от сохи и плуга, не желавшей воевать. Под его руководством партия, после курса на комитеты бедноты, берет курс на VIII съезде партии на середняка, эту основную массу нашей Красной армии. Под его руководством наша партия, прощупав предварительно ребра европейского империализма походом на Варшаву, делает крутой поворот от военного коммунизма к нэпу с той же целью: не порвать с резервами деревни и сохранить политическое руководство пролетариата над крестьянством.

В чем проявился организационный гений Ильича? В том, что он создал такую форму организации партии, при которой слабый численно пролетариат и недостаточно культурно-развитый имел шансы победить в крестьянской стране с наименьшей затратой сил.

В чем проявился тактический гений Ленина? В том, что пролетарскую революцию, которая, по всем объективным данным, имела 90 % шансов потерпеть поражение на одной из извилин ее пути, он провел через узкий проход этих 10 % к победе».

* * *

«Тактический гений Ленина был пропорционален опасностям, которые угрожали революции, которые давили на его мозг, напрягая все его творческие силы, всю дальнозоркость, всю изобретательность, всю хитрость против врагов рабочего класса. Тов. Ленин был выдвинут вперед первыми шагами массового рабочего движения в России, предвестниками революции 1905 года; он развился в гениального вождя в период мировой войны и трех революций; он был рожден и воспитан на стыке Запада с Востоком и на историческом стыке буржуазных революций с пролетарскими. Он отдал весь свой гений революционному процессу. И пролетарская революция, вскрывшая в нем силы гения, общественно породившая его, как гения, она же и убила его, безжалостно высосав все соки его мозга для своих исторических задач» (из моей статьи в «Правде»).

Врачи определили причину его смерти, как «Abnutzungssclerose». В переводе на наш язык это означает: использован полностью пролетариатом.

В заключение я хотел бы еще коснуться одного вопроса, который имеет не только биографическое значение, но и известный социологический интерес. Вопрос этот является общим как по отношению к Марксу и Энгельсу, так и по отношению к Ленину. Почему интеллигент по происхождению и воспитанию мог так прочно, плотно, идеально слаженно и внутренне спаянно приттись в качестве первой головы к рабочему классу? На это даются обыкновенно такие ответы. Человек понял неизбежность гибели капитализма и победы рабочего класса и примкнул к последнему. Другой ответ: примкнул, потому что понял неизбежность гибели капитализма и вследствие сочувствия и желания помочь в борьбе угнетенным. Первый ответ является по существу неверным, потому, что понять неизбежность гибели капитализма невозможно, если не искать заранее решения вопроса именно в этом направлении по каким-то побудительным мотивам, которые лежат за пределами чисто теоретических рассуждений. Второй ответ является эклектическим, но по существу он ближе к истине. В действительности же то, что представляется внешне, как акт свободного {…}

Л. Сейфуллина

МУЖИЦКИЙ СКАЗ О ЛЕНИНЕ

Большой, от столиц и крупных городов далекий, уезд. По захваченным верстам он не меньше иного иноземного государства. Были в нем золотые прииски, черноземные земельные угодья, винокуренные и салотопенные заводы, гурты баранов, овец и козы с мягким тонким пухом для прославленных оренбургских платков.

Население его — старожилы-казаки и переселенцы из губерний: Тамбовской, Пензенской, Саратовской, Харьковской, Екатеринославской, Воронежской, Полтавской, Таврической. С разных краев, с разной повадкой и обычаями. И еще набросаны по речке Сакмаре и глубже в степях деревушки мордовские, башкирские и киргизские зимовки.

Люди разных кровей, с различным бытовым укладом и разной веры: православные, старообрядцы, магометане, субботники, дырники, евангелисты, скопцы, хлыстовствующие и много других сект, затаившихся здесь от правительственной веры.

Крестьяне-богачи с тысячами десятин и безземельные, «квартиранты», не могущие поставить даже собственной избы. И крапинами разрозненными вкраплена в станицах, селах и деревнях мелкая, глушью придушенная, интеллигенция: с десяток врачей, учителя, агрономы и библиотекари. Газеты и вести о жизни всего государства Российского получались из Оренбурга. Доходили быстро только до станиц на большой дороге с телеграфными столбами, до приисков и до уездного города. Он — деревянный. Этапы существования своего — от одного большого пожара, после которого сызнова надо строиться, до другого. И низкорослый. Высились в нем только колокольни и онемевшая с девятьсот четырнадцатого труба винокуренного завода. Газеты и вести сгасали в его сырьевой глухоте. Деревни и села в глубине уезда отделены были сотней и больше верст от него и от одноколейной железной дороги на Оренбург. И к нему и к железнодорожным станциям от этих сел и хуторов вели неверные проселочные дороги через степь, через овраги, горные увалы и перелески.