Замкнутый круг
Шрифт:
— И как же ты пояснил Люси, куда привёл её? Назвал плановую встречу с поставщиками благотворительным вечером? Как тебе вообще пришла в голову мысль притащить её сюда? — подойдя к парню, но оставаясь под навесом, на удивление спокойно начал Роуг. — Ничего не хочешь мне рассказать? Откуда она знакома с Дреяром? Да на ней лица не было, чем ты думаешь, Стинг!
— А разве я должен отчитываться перед тобой? — сделав шаг под навес и достав из кармана пачку сигарет, прищурился Стинг. — Тот факт, что ты течёшь по моей сестре, ни к чему меня не обязывает.
Роуг скрипнул зубами и с трудом сдержался, чтобы не заехать ему в челюсть.
— Ты ведь знаешь, я не отстану.
— А как сам ты думаешь? — он прикурил сигарету и выпустил в лицо Роугу облако дыма. Брюнет брезгливо поморщился и отстранился, но смолчал. — Какие дела могут связывать хорошенькую девушку и очередного
— Ты сам виноват, что довёл до подобного, — без тени сожаления парировал брюнет. — Продолжать заниматься продажей оружия в городе закрытого режима — полное безумие.
— Проскользнуть между кучи дозорных бывает куда легче, чем пройти один-единственный пост, но в пустом поле, — не согласился с ним Стинг. — Мой отец занимался этим не один год, и ведь раньше всё получалось.
— Времена меняются, знаешь ли. Его убрали не просто так. Твоим поставщикам теперь нет веры. Пока не поздно, разорви с ними все связи. Тебе следовало продать все активы и перевести их в другое место, как это сделал я.
— Ничего ты не понимаешь, — отмахнулся от друга Стинг и выбросил окурок в стоящую рядом урну. — Или же понимаешь слишком много. В этом-то и твоя проблема, Роуг: ты всегда слишком много думаешь. Теперь уже поздно говорить о том, как было бы лучше. Мне срочно нужно избавиться от тех партий, которые остались на руках, а там дальше видно будет. В моём плачевном положении хороши любые средства, любая помощь не будет лишней, будь то покровительство, деньги или годные идеи. Люси приглянулась Ивану, так что ещё нужно? Пока это всё, что я могу предложить ему.
— Люси никогда не опустится до такого, — процедил сквозь зубы Роуг, пытаясь из последних сил подавить рвущуюся наружу злость. Как он и думал, Стинг вляпался по самое не хочу и решал проблемы совсем не теми способами, какими следовало бы.
— Да что ты говоришь? — широко улыбнулся блондин, и этот жест не предвещал ничего хорошего. Голубые глаза сверкнули холодным светом и хищно прищурились. Сейчас им руководило единственное желание: ударить побольнее, надавить, уничтожить, заставить понять и прочувствовать всё то же самое, через что не раз проходил он сам. — А ты, наивный олух, строчащий ей сопливые письма, до сих пор считаешь её невинной овечкой? Так посмотри-ка на это, — его рука скользнула в карман пиджака и достала оттуда кружевные стринги, помахав ими перед самым носом брюнета. — Как думаешь, откуда они у меня? Думаешь, я имею привычку лазить по чужим шкафам? Нет-нет. Эта мелкая шлюшка сегодня так сладко стонала подо мной, что даже забыла о них. Неужели ты ничего не заметил сегодня, когда пялился на её задницу? — он искренне удивился и покачал головой неодобрительно. — Как неосмотрительно, это совсем не похоже на тебя, Роуг.
Он чувствовал себя так, словно кто-то со всей силы зарядил в голову пыльным мешком. В груди что-то дрогнуло, надломилась и с оглушительным звоном разбилось. Стинг ведь просто пошутил, верно? Он и Люси ведь не могут на самом деле?.. Нет, это не шутка, — словно предчувствуя этот вопрос, красноречивая ухмылка Эвклифа пресекала любые сомнения. Нет, он серьёзен, — уверял вдумчивый взгляд Люси, который упорно преследовал его даже в мыслях.
— А знаешь почему, Роуг? — он недвижимо замер, и предвкушающая ухмылка на губах Стинга превратилась в кровожадный оскал. Блондин уже не чувствовал, когда стоило бы остановиться, и дал волю всему тому, что копилось внутри него долгие годы. Нет, это просто не могли быть его мысли. — Потому что эта дура любит меня. Меня, смешивающего её с грязью, а не тебя. С тобой ей станет скучно уже на второй день, и она прибежит обратно. Потому что таких, как она, нельзя любить. Их надо держать на коротком поводке и лишь изредка поощрять, чтобы они не вздумали кусать руку, которая их кормит, или чтобы не подохли от тоски. Молчишь, да? Нечего ответить мне? — он наклонился к Роугу почти вплотную, едва касаясь губами его уха. Тот вздрогнул, но отстраняться не стал. — Да просто я прав, и ты это отлично понимаешь.
— Ничерта ты не прав, — осипшим от волнения голосом прохрипел в ответ Роуг — на большее его просто не хватило. — Ты всё видишь неправильно. Для тебя существует только чёрное или белое, никаких полутонов. Но в жизни всё не так просто.
— Хм, действительно? — блондин окинул лицо друга
Роуг мутным и не до конца осмысленным взглядом скользнул по лицу давнего знакомого, пытаясь в полной мере осознать смысл его слов. Всегда идеальный, собранный, отстранённый и добивающийся успеха в чём бы то ни было Роуг сейчас выглядел растерянным, абсолютно раздавленным и поверженным. От созерцания подобного зрелища сердце сладостно сжималось в груди, и плевать, что цена за подобную возможность была слишком высока. Стинг ни капли не жалел о своём поступке.
— И не пытайся убедить меня в том, что откажешься. Ты ведь любишь её и ждал так долго, — слащаво прошептал ему в самое ухо Стинг, и в голосе его отчётливо слышна была издёвка. — Да у тебя даже сейчас дрожат руки. Какой же ты жалкий. Подумай над моим предложением, другого шанса может уже и не быть, — он отстранился и, резко развернувшись на пятках, направился обратно в здание. — Если передумаешь, то дай мне знать.
Придушенный голос Роуга, ударивший в спину, заставил его остановиться и на некоторое время прирасти к полу.
— Чего мне это будет стоить?
— Ничего. Абсолютно.
«Всего лишь пару моих бессонных ночей и кучу убитых нервов ради краткого мига триумфа над тобой».
========== VI ==========
В жизни каждого человека однажды наступает момент, вместе с которым приходит осознание того, что ты собственными стараниями загнал себя в тупик. Можно сколько угодно лезть напролом, продолжать тщетно биться о глухую стену и раздирать в кровь руки о кирпичную кладку, но это нисколько не изменит безвыходности положения — ты только ярче ощутишь собственное бессилие и будешь пытаться вспомнить, где же была допущена та самая роковая ошибка, приведшая к подобному итогу. Блуждая в лабиринтах памяти, ты нерешительно останавливаешься на развилке, выбираешь всего один путь из десятка возможных, следуешь ему — и натыкаешься на очередную стену. Вновь возвращаешься и повторяешь всё сначала, но ни на йоту не приближаешься к решению проблемы, а только всё больше запутываешь себя — отдаляешься с каждым шагом, на который тратишь последние силы. Потому что исправить ошибки прошлого уже невозможно, а забывать о настоящем — по меньшей степени глупо. Единственный верный выход теперь — перестать оглядываться назад, отбросить все сомнения и просто двигаться вперёд по тому пути, который ты создал сам.
Именно к такому выводу пришёл и Стинг, но убедить глупое сердце в собственном выборе далеко не просто, если всё внутри тебя буквально кричит об обратном. Холодное отчаяние и бессильная, яростная злоба разрастались внутри него ежеминутно, тупыми когтями царапали нутро и рвались наружу, готовые затопить собой весь мир, отравить его и сделать таким же безобразным и непригодным для жизни, как клокочущая под рёбрами тьма. Кто тянул его за язык, когда он разбрасывался столь смелыми заявлениями перед Роугом? Что принесла ему эта бессмысленная бравада, стоила ли игра свеч? В тот момент, когда Стинг выплёскивал на друга весь тот поток злобы, копившийся внутри него годами, — это просто не могли быть его слова — ему казалось, что ответ очевиден. Парень искренне верил, что ему ничего не стоит переступить через себя ради краткого мига триумфа над тем, кто всегда казался недосягаемым — он действительно был слишком наивен и глуп, если думал, что ради подобного поставит на кон всё. Люди слишком алчные существа по своей натуре; заполучив однажды желаемое, они уже ни за что не остановятся на достигнутом. После всего того, что между ними было, Стинг просто не имел права бежать от собственных слов и того, что может за ними последовать. Даже если вероятность того, что его план удастся, равна один к миллиону, он готов был рискнуть и поставить на карту всё. Тому, у кого ничего не осталось, неведом страх от утраты. Трусливо поджать хвост и отступить, вновь почувствовать на себе этот полный снисхождения и неизменного превосходства взгляд? Да лучше приставить к горлу заряженный пистолет и собственноручно нажать на курок.