Замковая гора
Шрифт:
Совершенно выбитый из рабочей колеи, я не мог находиться больше в этом помещении и дышать с запахом аммиака воздухом, от свежих копий чертежей, аккуратно уложенных в чертежные папки. Что же делать, в этой, совершенно идиотской ситуации, я не знал, а надо бы вырваться на свежий воздух и обдумать спокойно свое поведение среди этих людей, окрысившихся на меня. Спасительная мысль пришла неожиданно и как-то сразу подвинула к действию: – «Да скажи этим доброжелателям, что тебе надо к зубному врачу, что зуб болит». Ухватившись за спасительные мысли подсказку, я в нетерпении начал поджидать Исая. И как по наитию он влетел в отдел, со словами:
– Папку забыл с чертежами.
Не давая ему опомниться, я быстро подбежал к нему: – Александр Васильевич!
– Да, да, я Вас внимательно слушаю?
– Мне бы к врачу.
– Что-то срочное?
– Да. Я хотел отпроситься с утра, да из-за нашей пятиминутки вылетело из головы.
– Да я тоже от неожиданности даже папку забыл.
– Я промучился два выходных, думал сам
– Ну, вот так хорошо, отпросился бы и никаких разговоров. Зайди в кадры, возьми увольнительную. Только вот, что, не попадайся на глаза Щекину. Там есть Зинаида Максимовна, она выпишет увольнительную и подпишет за него, а я подпишу. Ну, давай иди, а то зуб заболит еще сильнее. – От этих слов у нашего Саши глаза заискрились от улыбки.
– А, где Вас найти?
– Послушай, Валентин, я еще не старый, давай на «ТЫ», а то мне, как-то неловко с тобой разговаривать, это у нас Любченко только всем «ВЫ» говорит.
– Да хорошо. Ну, так я пошел. А потом к тебе на подпись.
– Да, давай иди. Знаешь, где наша поликлиника? Сегодня там как раз стоматолог принимает.
– У меня теща в институте стоматологии, что напротив Бессарабского рынка, врачом стоматологом работает. Ждет меня уже.
– Ну, иди. – Он сунул папку с чертежами под мышку и выбежал за дверь. А я со вздохом облегчения, вышел через кабину номер шесть. На вопрос дежурившей там вахтерши, – Куда идете? – ответил, что иду за увольнительной. Процедура эта заняла у меня не больше десяти минут. И еще через пять минут я с видом победителя вручил увольнительную охраннику в кабине номер шесть. Тот долго рассматривал бумажку с подписями, я не выдержал, съязвил-таки: – Подписи все подлинные, что не так?
– Тут должна стоять подпись начальника отдела кадров.
– Но там подписано Зинаидой Максимовной, у нее есть официальное право утвержденное руководством завода и секретной частью. – Не сдавался я. Охранник тупо уставился на меня своими злыми маленькими глазками, и неспешно не сводя своих мышиных глазок, медленно продел бумажку на торчащий штырь, на котором уже болталась стопка увольнительных пропусков.
– Проходите! – пробурчал он, нажимая на педаль стопора вращающейся крестовины. Я, как на взведенных пружинах выскочил на свежий воздух за проходную завода и столкнулся с Исаем.
– Александр Васильевич, а откуда это ты?
– Я был в кадрах. Считай, вопрос о твоей самоволке снят. Ну, там есть отдельный ход со второго этажа. Так, что все в порядке. – С улыбкой, ободряюще смотрел на меня мой руководитель группы.
– Ну, до завтра.
– Да, пятница и сегодняшний день не будут табулироваться.
– Понятно, что я не получу ни копейки за эти дни. – Но Исая уже не было рядом. С чертежами под мышкой он стоял на ступенях крыльца проходной и разговаривал с военным в форме военно-морского флота СССР.
Оставшись, наконец, с самим собой, я медленно побрел пешком вдоль трамвайных путей в сторону Красной площади. Там возле памятника Украинскому философу Григорию Сковороде, я уселся на деревянной скамейке и стал размышлять о своем теперешнем положении в специальном конструкторском отделе завода «Электроприбор». Мимо проезжали маршрутки, некоторые останавливались возле скамейки, на которой я сидел. Наконец до меня дошло, что я нахожусь на стоянке маршрутного таки. Пришлось, приподнялся и двинулся в направление Андреевского спуска. Следуя вдоль сувенирных рядов, я не заметил, как поднимаюсь уже знакомой лестницей в направлении вершины Замковой Горы. Ноги, словно сами собой двигались в этом направлении, и, что самое удивительное я не чувствовал никакой усталости. И всей виной этому была непередаваемая жажда не изведанного чуда. Мне хотелось вновь ощутить странную перемену погоды, и я направился прямо к этим магическим кругам, сам не зная почему. Волнение наполняло мои чувства. Особенно хотелось почувствовать себя исследователем неопознанного явления природы, о котором нельзя сказать даже самым близким людям, чтобы не сочли тебя не совсем в адекватном расположении духа. Но сегодняшний разговор в отделе сказался неприятной метаморфозой так, что мне хотелось вообще послать все на свете и окунуться во что-то не предсказуемое, чтобы раз и навсегда покончить с пережитыми минутами унижения содеянным проступком. Более не колеблясь, я взглянул на свои наручные часы, чтобы не опоздать домой, и не выдать того, что меня не было весь день на заводе. Часы показывали ровно одиннадцать ноль-ноль и надпись дня «среда», конечно же, одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Определив время, я смело ступил в центр кругов. Мгновенно все вокруг изменилось. Деревья и кусты, почему-то стали в два раза меньше. Некоторых деревьев не было вообще ни на своем месте, ни рядом. Было много пространства и света, и было прохладно. А на ветках кустов и близких деревьев листва не наблюдалась. Ветра не ощущалось, солнце светило приятным теплом, но не грело. Поежившись от холода, я ступил обратно из кругов, на место где только что стоял в изумлении ничего не происходило. Пейзаж, который только что в мгновение ока изменился, стоял неизменным. Я похолодел от страха. Многократно прыгая в центр кругов, и обратно я пытался вернуться в свою реальность, но все напрасно. Мои манипуляции ни к чему не
Успокоив себя этой возможностью возврата в свою реальность, я уже спокойнее решил двинуться на разведку чужой реальности. Пройдя по мокрой сухой траве к предполагаемой туристической лестнице, с ужасом обнаружил сплошные заросли кустарника, сквозь голые ветки, которого, просматривался крутой обрыв, ниспадавший прямо к домикам на Андреевском спуске. В отчаянии, взглянул на Андреевскую церковь, которая с высоты Замковой Горы хорошо была видна и по-прежнему стояла маяком на своем законном месте, куда ее в свое время водрузил знаменитый архитектор Растрелли. От этого на душе стало немного легшее, и я повинуясь инстинкту самосохранения, просто механически, почти ничего уже не понимая, ринулся, как заблудший корабль в океане, на свет этого маяка бреющей в дали надежды.
Дойдя до края вершины, я нашел протоптанную тропинку, ведшей под гору, которая терялась далее в направлении церкви. По тропинке стал быстро спускаться с Горы, впереди была еще одна возвышенность, не такая большая, как замковая гора. Пройдя ее, я спустился на мостовую Андреевского спуска. Здесь не было ни торговцев сувенирами, ни рядов художников со своими творениями. Старые обветшалые домики лепились друг к дружке. У некоторых
Стены были облуплены, от них веяло затхлостью подвалов и чудовищной бедностью. Мимо меня проходили люди одетые в старые, видавшие виды одежды и с любопытством рассматривали мой рабочий костюм, состоящий из суконной куртки цвета выгоревшей на солнце травы, промокшие туфли, белую рубашку с черным воротником и галстук в крапинку, подаренный мне на день рождения женой. Я решил не концентрировать внимание на этих взглядах прохожих и двигался дальше к церкви. У ступенек увидел киоск «Союзпечать». Подошел поближе, заглянул в окошко киоска. На меня смотрело лицо продавца с крупным носом и острыми серыми глазами, как бы спрашивая, что Вас интересует, молодой человек. Я с любопытством стал рассматривать витрину с выставленными журналами, «Крокодил», «Юный техник», «Советский спорт» и другие печатные издания. Киоскер не выдержал паузы первым, спросил меня:
– Вы наверно командировочный, молодой человек? – услышав голос, я обрадовался человеческой речи, и, сдерживая эмоции и волнение, спросил, в свою очередь:
– А можно узнать журнал «Здоровье» у Вас имеется?
– Конечно, мы продаем, но его мало в киоски попадает, лучше выписать, всего рубль пятьдесят на год. – Но меня мучил один единственный вопрос, какой сейчас год, день, и месяц? И я стал спрашивать еще, наугад: – Сейчас сентябрь, тридцатое, а на следующий месяц, октябрь, я могу выписать? – Стал внимательно наблюдать реакцию киоскера, но тот и глазом не моргнул, значит, с месяцем и числом было все в порядке, а вот, что касается года? Но киоскер сам подсказал мне год.