Замок на краю бездны
Шрифт:
Ужас прокатился по деревням и селениям края – такого здесь не помнили с дедов-прадедов. Но мыслей о бунте у крестьян не возникло – недалеко квартировали войска господаря, все знали, что гайдуки делают с бунтовщиками. Навлекать на себя такое? Лучше уж потерпеть, авось молодой боярин перебесится и со временем успокоится. Молодые парни из Ступовки хотели было поймать Пересвета с дружками и поучить от души, да старики рассказали им, что потом со всей деревней сделают.
Оставшись безнаказанным, барчук совсем распоясался. Он ездил по деревням, окруженный дружками и гайдуками, высматривал понравившихся девушек и увозил
Несчастным девушкам, которым не хватило духу свести счеты с жизнью, не оставалось иной дороги, кроме как подаваться в трактирные шлюхи. Чего-чего, а трактиров в Придубравье было много – через край проходила торная караванная дорога, по которой потоком двигались обозы, бесчисленные путники и гонцы господаря. Только трактирщикам происходящее пришлось по вкусу. До сих пор шлюх для ублажения постояльцев им приходилось завозить из города, а тут вдруг такой наплыв – выбирай любую на самый взыскательный вкус. И молодые все.
Осмелившихся жаловаться пороли, а иногда объявляли бунтовщиками и казнили, подвесив над пропастью за ребра на крюке. В крае с каждым днем появлялось все больше гайдуков, держащих в страхе крестьян, оброк вскоре увеличили втрое – не хватило денег для разгульной жизни барчука со товарищи. Придубравье замерло в ужасе. Ведь боярин Добромысл стар, может умереть со дня на день. А что будет после его смерти, коли уже сейчас жить невозможно? Родители молодых девушек начали прятать дочерей, заставлять ходить чумазыми, даже уродовать их – все лучше, чем если барчуку по вкусу придутся. Увы, молодой боярин все равно находил себе новые жертвы – людей в Придубравье хватало.
Все это как-то проходило мимо Эльки, она жила своей жизнью, как беззаботная пташка. Работы в большом хозяйстве было много, а если выпадала свободная минута, девушка сбегала в лес. Почитать или побродить в поисках грибов и ягод, обдумывая прочитанное и мечтая о невозможном для крестьянки. Тем более – крепостной. Так хотелось повидать большой мир своими глазами, да только вряд ли получится. Несмотря на непривычный вид Эльки, на нее в последнее время начали заглядываться парни – красивой выросла. Вот зашлют сватов – и все, конец мечтам. Дети пойдут, заботы, хозяйство.
Сегодня Элька сама не заметила как, замечтавшись, забралась далеко в лес. Корзина понемногу наполнялась ягодами зеларики. [12] Будет из чего морс сделать, отец его обожает. Она шла дальше, высматривая остролистые кусты и не особо смотря по сторонам. Как выяснилось, зря.
– Ты глянь, Пересвет, какая красотка! – заставил Эльку вздрогнуть и обернуться чей-то голос.
Шагах в двадцати от нее замерли три богато одетых всадника, в одном из которых девушка с ужасом узнала молодого барина – видела его как-то раз из окошка, прячась на чердаке, куда отец отволок ее силой.
12
Зеларика – ягода, напоминающая по форме и вкусу бруснику. Растет на невысоких остролистых кустах.
– Подь сюды, девка, – брезгливо процедил сквозь зубы барчук.
Не осмелившись ослушаться, Элька подошла ближе.
– Ты глянь только, – удивился он, – чернявая, что та тарканка. Никогда у нас таких не видал. Ты откель будешь?
– Из Стаховки, барин, – поклонилась девушка, вся дрожа. – У меня мать тарканка…
– Ясно, – скривился барчук. – Поехали, не хватало еще об черномазую мараться. Противно.
– Не скажи, – поцокал языком его приятель. – Красотка-то какая, а? Вся ладная.
– Хочешь – бери себе, – безразлично пожал плечами Пересвет.
– Да и я не прочь, – вмешался второй приятель. – Экзотика! А то все бледные да толстозадые попадаются. Надоели. А тарканки, говорят, страстные!
– И то дело! – оживился заскучавший было барчук. – Давайте на пару, а я погляжу. Ты, девка, слышь? Скидывай свою юбку, да на карачки становись. Побыстрее! И гляди мне, коли плохо стараться будешь, на палю посажу!
До Эльки не сразу дошло, что с ней собираются сделать, а когда дошло, девушке перехватило дыхание от ужаса. Она отшвырнула корзину с ягодами и рванулась прочь, в густые заросли. Откуда только и прыть взялась. Пересвет позади злобно выругался, пришпорил коня и пустился вдогонку, остальные поскакали за ним.
Это случилось утром. Преследователи гнали несчастную девушку до самого полудня, пока она не забилась в непроходимый Волчий бурелом. Но и там не оставили в покое – спешились и полезли в заросли, приказав псу взять след. Тот возбужденно гавкнул и рванулся вперед.
– Боженька! Прости меня за этот грех… – прошептали запекшиеся губы Эльки.
Она стояла над пропастью, набираясь духу. Руки тряслись, девушке почему-то было очень холодно, хотя солнце жарило вовсю. Вот и закончилась жизнь… Что она сделала этому барчуку? Как же так можно?! Никто не ответил на крик плачущей души. Только страх куда-то исчез. Сердце болело, в горле застыл холодный комок горькой обиды. Совсем уже недолго осталось. Папку жалко – горевать станет…
Кусты затрещали, и из них высунулась лохматая морда пса, огласившего окрестности басовитым лаем. Элька медленно повернулась к нему, дрожа с каждым мгновением все сильнее. Вскоре на скальный выступ выбрался покрытый репьями разъяренный барчук.
– Говорил же, никуда эта тварь не денется! – обернулся он к приятелю.
– Наглая сучка! – ответил тот, задыхаясь. – Ничо, вон с того деревца добрая паля выйдет!
– Потом, – осклабился Пересвет. – Сначала развлечемся немного. Я тут интересную штуку для нее придумал. А ну-ка, подь сюды, девка! Бунтовать вздумала?! Так мы тебя быстро бунтовать отучим!
– Будь ты проклят! – обреченно выдохнула Элька. – И весь род твой! До седьмого колена!
Девушка сжала кулачки и с решимостью отчаяния сделала шаг назад. В пропасть.
– Стой, сука! – рванулся вперед Пересвет, едва успев остановиться на краю. – Мать ее, тут же обрыв!
– Вниз кинулась… – поежился подошедший приятель. – Чокнутая девка. И…
– Чего еще?
– Предсмертное проклятие…
– Да плевать! – презрительно отмахнулся Пересвет. – Мало их на мне? Чушь это. Пошли отсюда, и так полдня зазря угробили. Я не я буду, но какая-нибудь сучка мне сегодня за это ответит! Эта легко сдохла, другую так просто не отпущу!