Замок тайн

Гладкая поверхность большого овального зеркала в черепаховой с оловом раме отражала богато обставленную комнату. Казалось, все в этих покоях дышит уединением, роскошью и негой. Но вот напротив зеркала распахнулась дверь, и в комнату почти вбежала молодая женщина. Она на ходу сбросила плащ на руки семенящей следом пухленькой горничной, кинулась к зеркалу и приникла к своему отражению: тонкие ноздри чуть подрагивают, лицо бледное, локоны развились и в беспорядке свисают вдоль щек. А красивые глаза так и горят!

— О, Боже мой!.. Боже мой!.. — выдохнула Ева Робсарт своему

Горничная, прижимая к груди плащ, всхлипывала:

— О, миледи!.. Такой ужас!.. Как они посмели?! Вы — дочь барона Робсарта, а они…

Ева только что вернулась с воскресной мессы, и служанка, узнав из скупых слов жениха своей госпожи, что случилось в церкви, была напугана до слез.

— О, Боже, Боже, — причитала она. — Я чувствовала: что-то должно случиться! Я видела дурной сон… Я ведь говорила: не стоит вам ездить к этим фанатикам в Уайтбридж!

— Поди вон, Нэнси, — раздраженно оборвала горничную Ева. Бормотание служанки мешало Еве сосредоточиться. Ей необходимо было остаться одной, чтобы хорошенько обдумать случившееся.

Горничная опешила и осеклась на полуслове. Чем же она не угодила обычно такой приветливой своей госпоже? Уже уходя, она взглянула на леди с укором.

В зеркале было видно, как за нею закрылась тяжелая дверь, но Ева Робсарт словно не заметила этого. Она глядела на себя, будто видела свое отражение впервые.

— Ты, — она прижала пальчик к зеркалу, — ты сегодня встретила короля. Его Величество Карла II Стюарта. И он спас тебе жизнь…

Она откинулась в кресле и улыбнулась, мечтательно глядя в сводчатый потолок…

— Остановись, негодяй! — раздался совсем рядом грозный оклик, и дорогу спешно идущему по переулку человеку загородила чья-то тень. Но даже во мраке путник увидел, как блеснула сталь клинка.

— О, сэр… — только и пролепетал несчастный.

В следующий миг, когда он уже собрался с духом в попытке звать на помощь, резкая боль обожгла грудь, а губы ощутили соленый привкус крови. Человек захрипел, хватаясь за сердце, и стал медленно оседать вдоль стены, вздрагивая всякий раз, когда его пронзала боль, ибо тот, кто преградил ему путь, не желал останавливаться, и все новые удары шпаги пронзали тело несчастного. Но поверженный уже ничего не чувствовал, не видел, как возле нападавшего появился еще один человек и схватил первого за плечи.

— Довольно, Джулиан, довольно! — Второй стал оттаскивать нападавшего. Он чувствовал, как его сотоварищ мелко дрожит и рвется, словно хочет продолжить кровавое дело. — Довольно, милорд! Что с вами? Этот человек уже мертв, оставьте его!

Убийца с трудом перевел дыхание.

— О, простите, ради Бога, Ваше Величество, — все еще задыхаясь, произнес он. — Сам не знаю, что на меня нашло. Но если бы этот пес свернул за угол, он бы был уже у мэрии и донес, что король в Солсбери. Я еле догнал его. Просто сдали нервы, простите.

Карл II Стюарт успокаивающе похлопал своего спутника по плечу. Он сам не на шутку испугался, когда понял, что слуга из гостиницы узнал его. Этот предатель тут же кинулся прочь. Еще бы, ведь тому, кто выдаст парламентским властям беглого короля, обещана награда в тысячу фунтов! И пока новый хозяин гостиницы удерживал Карла, дабы тот расплатился за ужин, сопровождавший короля со дня поражения под Вустером молодой лорд кинулся следом за доносчиком.

— Да полно, Джулиан. Что с тобой? Ты ведь недавно сражался со мной под Вустером и куда более хладнокровно отправлял в преисподнюю круглоголовых [1] .

Спутник короля продолжал дрожать всем телом, его зубы выбивали нервную дробь.

— Ради Бога, простите, Ваше Величество! — срывающимся голосом пытался оправдаться тот, кого король назвал Джулианом. — Одно дело убивать противника в открытом бою, а другое… вот так, из-за угла… как простой разбойник. Ужас!.. Словно сам дьявол толкал меня под руку. Но ведь этот круглоголовый… предатель. И каков мерзавец!..

Однако Карл, рука которого все еще покоилась на плече подданного, по сути сотоварища по несчастью, готов был поклясться, что щепетильный Джулиан, отпусти он его, вновь бы кинулся на поверженного противника. И король снова повторил — сухо, холодно, властно:

— Довольно, сэр! Уймитесь! Нам нужно подумать, как быть дальше. Вряд ли мы сможем вернуться в гостиницу и спокойно дождаться вестей от лорда Уилмота.

Лорд Гарри Уилмот, приближенный молодого короля Карла, был единственным, кто знал, по какому пути проследует беглый монарх Англии после того, как роялисты [2] почти насильно увезли его с поля боя под Вустером. Тогда Карл был на грани отчаяния и только твердил, что пусть его лучше разрубят на куски, чем он переживет последствия этого рокового поражения. Но его преданные сторонники не без основания опасались, что если Карла схватят люди лорда-протектора Оливера Кромвеля [3] , то их делу будет нанесен непоправимый удар. И хотя среди спасшихся с поля боя роялистов нашлось бы немало тех, кто не задумываясь готов был сложить свою голову, сопровождая короля, выбран был Уилмот как наиболее скрытный и рассудительный. А тот, когда обстоятельства вынудили его вплотную заняться подготовкой побега, поручил короля заботам молодого Джулиана Грэнтэма.

— Этот человек бесконечно предан вам. К тому же я не знаю никого, кто лучше него дрался бы на шпагах, и более меткого стрелка. Он наблюдателен, рассудителен и хладнокровен. И он высокого роста, почти как вы, сир, а ваш рост — основная примета на всех этих дьявольских листках с описанием Вашего Величества, которые проклятые круглоголовые развешали везде, где только можно.

Джулиан действительно ростом походил на Карла Стюарта. А в рассудительности этого молодого лорда, как и в его беззаветной преданности, королю не раз посчастливилось убедиться за тот месяц, что они пробирались через враждебные территории. Серьезность и трезвый ум Джулиана спасали Карла, привыкшего самонадеянно и легкомысленно идти навстречу опасности. Королю уже не раз случалось полагаться на своего спутника больше, чем на себя. И вот Джулиан сорвался. Сейчас они стояли в темноте, и Карл слышал, как тяжело дышит его верный спутник. Наконец тот, по-видимому, пришел в себя.