Замок Тэсдея. Убийство жарким летом. Исчезнувший сенатор
Шрифт:
– По дороге мы услышали стрельбу в лесу, – объяснил Питер. – Он пошел проверить, что там такое.
– Он знает, что вы собирались сюда вернуться?
– Нет. Я решил вновь подняться на гору после его ухода.
Тэсдей медленно кивнул.
– Вот почему мы еще живы, – сказал он. – А когда кто-нибудь придет искать вас?
Питер задумался.
– Может, они вообще не придут, – наконец сказал он. – Я ведь собрался уезжать, когда разнеслись слухи о пропаже Линды. Я жил в доме своего друга и был уже готов к отъезду, даже уложил вещи в «ягуар»… Кто-то взял машину Саутворта, и я предложил подвезти его сюда. Если я так и не покажусь в городке, все подумают, что я просто уехал домой.
– А когда вы не появитесь у себя дома… где вы постоянно живете?
– Там меня ждут не раньше
Тэсдей достал из кармана свою почерневшую трубку и начал набивать ее табаком.
– И Саутворт может не возвратиться сюда, – покачал он головой. – Он уверен, что я могу сам себя защитить. Забавная ситуация!
– Что же здесь все-таки произошло, мистер Рул?
– Будем называть друг друга по имени, – предложил старик. – В отличие от этих крыс.
– Ради Бога, переходите к делу, Тэсдей, – нетерпеливо потребовал Питер.
– Они пришли сюда три недели назад, – заговорил Тэсдей. – Четыре парня и эта рыжая. Вышли прямо на нас – на меня и Эмили – из лесу. Безоружные, с виду совершенно обыкновенные – просто пятеро страшно проголодавшихся молодых людей.
– По-моему, сейчас они все вооружены.
– Это мое оружие и боеприпасы, – с горечью сказал старик.
– Итак, они вышли к вам…
– Сказали, что они уклоняются от призыва в армию. Сбежали от армии, объяснили они. Думайте обо мне что хотите, Питер, но я сочувствовал им. Если бы я был в их возрасте, никакая сила в мире не заставила бы меня принимать участие в этой идиотской войне во Вьетнаме.
– А девушка?
– Они зовут ее Труди. Она просто их попутчица, которую они где-то подобрали. Она спит с каждым из них, эта маленькая бродяжка. Моя проблема в том, Питер, что я всю свою жизнь выступал против властей. Только в их возрасте мое сопротивление правительству выражалось в гораздо более мирной форме, как теперь я понимаю. Я всего-навсего сбежал в Париж, чтобы стать художником. Я читал Лоуренса и решил, что секс нельзя связывать с женитьбой, ну и все в этом духе… В этот период я восставал и против старых художников. Сейчас я такая же развалина, какими тогда были они. Я ходил на митинги протеста против тех, кто хотел подвергнуть цензуре произведения таких писателей, как Джойс и Генри Миллер. Сейчас по их книгам ставят кинофильмы. Да, я был настоящим революционером, это так. Мы с Эмили целых пятьдесят лет живем в грехе, невенчанными! Вот такое яростное нежелание примириться с принятым порядком вещей. А сейчас мы ближе и дороже друг другу, чем девять из десяти супружеских пар во всем мире. Всю жизнь мы мечтали о личной свободе и говорили себе, что не так уж важно сохранять верность друг другу. Это дело мещан и безнадежных конформистов. Но мы с Эмили никогда не изменяли друг другу. Каждый день мы напоминали себе, что нам не нужно быть верными и преданными, но никогда не хотели быть иными. Мы любили друг друга все это время, хотя убеждали себя, что любовь в конформистском обществе – это буржуазный предрассудок. Все стороны жизни вызывали в нас мятеж, Питер. Эмили восставала против притворной стыдливости. Она работала моделью. К нам в парижскую квартиру приходили друзья, и она подавала на стол совершенно нагая.
– Лучше расскажите мне о К.К. и его компании, – попросил Питер.
– О них я и рассказываю, – отозвался старик. – Они пришли сюда, потому что выступали против войны и насилия. Так они говорили. Мы приняли их. Это было похоже на старые добрые времена; юность восстала против принятого порядка вещей. Они сказали нам, что их преследуют. Конечно, я обещал помочь им. Девушка принадлежала им всем. Мы думали, они исповедуют все те же старые идеи свободы, о которых Лоуренс говорил пятьдесят лет назад. И хотя мы с Эмили уже не придерживаемся этих идей, но сказали себе, что одобряем их поведение. Ведь когда-то мы до хрипоты спорили, отстаивая эти же взгляды. Но встала проблема, чем их кормить. И я все отлично устроил. Я ездил в городок и в близлежащие деревни на своей старой машине и покупал провизию – так, чтобы никто не обратил внимание, что я закупаю продуктов больше, чем обычно. В течение нескольких дней мы прекрасно проводили время, слушая их разговоры о том, в каком паршивом мире мы живем, понемногу попивая красное вино. Однажды во время поездки за продуктами я купил батарейки для своего старого транзисторного приемника. Я подумал, что немного музыки развлечет всех. Один из ребят, Джордж, – вы еще не видели его, – все время говорил о том, как он любит народную музыку. Он жалел, что у него нет гитары, которая осталась дома.
Старик затянулся дымом и помолчал немного.
Я поставил батарейки, и в тот вечер после обеда мы включили радио. Мы сидели при свечах – вы знаете, что у нас нет электричества, – вокруг обеденного стола, и ребята по очереди танцевали с Труди эти новомодные танцы. Всем было очень весело и интересно. А потом вдруг музыку прервали для специального выпуска новостей. И сообщили, что банда из пяти молодых людей, которая напала на деревушку около Браттлборо и убила семью фермера из шести человек, проскользнула мимо постов на дорогах и сейчас находится за пределами штата. – Тэсдей снова помолчал. – Потом заиграла музыка, но никто не шелохнулся. В тот момент я понял, кто они такие на самом деле: об этом жутком преступлении все говорили уже неделю.
– Помню, – стиснув зубы, выдавил Питер, у которого на щеке дергалась жилка.
– Всех шестерых избили, выкололи им ножом глаза, девочку-подростка изнасиловали, а потом облили бензином и сожгли заживо. – Тэсдей с силой сдавил зубами мундштук трубки. – И это были мои юные революционеры! – Его мощное старое тело содрогнулось от отвращения. – Я спокойно встал из-за стола и направился в маленькую комнатку за столовой, где хранил свое оружие. Но мне не удалось добраться до него. Не успел я дойти до двери, как все пятеро набросились на меня.
– К.К. – его зовут Карл Кремер – тогда же все и выложил мне. Да, это были они. Они намеревались отсидеться здесь, пока их не перестанут искать. Забрали все мои ружья и патроны. Я был слишком глуп, чтобы сообразить, что эти подонки давно уже это сделали и зарядили ружья патронами из кладовки, где я их хранил… Теперь мы уже не играли и не веселились. Я продолжал каждый день или через день ездить в городок за провизией и ловил каждую новость об их розыске. Я делал это потому, что они держали Эмили в качестве заложницы. А что бы вы сделали на моем месте, Питер?
– Не знаю…
– Я уверен, они убили бы Эмили. Ведь если какой-нибудь неуемный шериф поднимется в замок искать их, мы с ней погибнем. Если же я сообщу о банде и сюда пошлют полицейских с целой армией вооруженных добровольцев, они убьют Эмили до того, как эта армия ступит на лужайку. Сегодня днем, когда появились вы с Саутвортом, мы были на волосок от смерти.
– А эта девушка, Линда Грант?
– Самое слабое звено в их связке – этот парень Джорджи, Джордж Манджер. Я думаю, он наркоман. Он все время ныл, что у него нет гитары. Наконец вчера ночью он потихоньку сбежал вниз, в городок. В полночь Барчестер погружается в сон. Насколько я мог понять из того, что они говорили, в местной газетке он увидел рекламу, что в магазине Линды продается эта гитара. По их требованию я постоянно привозил им газеты. Так вот, этот Джордж и решил ее заполучить, чтобы играть свои народные песни. Представьте себе палача, который только и думает о музыке! И вот в темноте он слонялся вокруг ее дома, пытаясь забраться в магазин. Линда услышала какой-то шум и спустилась вниз узнать, в чем дело. Он схватил ее, разбил витрину, взял гитару и двинулся в горы, захватив с собой Линду.
– Зачем?
– Потому что он дурак и молокосос! Они орали ему, что он должен был убить ее на месте. А он твердит, что хотел, чтобы у него была своя девушка. К.К. готов был сразу же пристрелить его, но все-таки не стал. Конечно, они понимали, что Линду сразу же начнут искать, и не сомневались, что с минуты на минуту здесь могут появиться поисковые группы. И их единственный шанс на спасение, если я смогу отправить людей отсюда.
– А если бы вы не согласились помогать им?
– Сначала погибли бы Линда и Эмили, а потом я, а уже потом они вступили бы в бой с добровольцами-горожанами. Разумеется, бандитам не хотелось доводить до этого дело. Они все еще надеются смыться. Чем дольше они здесь, тем больше у них надежды бесследно исчезнуть как-нибудь ночью.