Замок Ужаса
Шрифт:
– С чего ты взял, что кинжал тупой?
– Знаю. Он висел на стене рядом с этой дурацкой железной лапой. Вечером я осматривал его, примерял, как ложится на руку. Ручаюсь, его не точили лет четыреста.
– Ясно, – ответил я, а потом спросил: – Ты не помнишь, когда Гюстав уходил, перстень оставался у него на руке?
– Да, конечно. Помню совершенно точно, потому что еще подумал, когда прощались, как бы не повредить ему кожу на пальцах. Знаешь, при сильном рукопожатии такое случается, если кольцо…
– Знаю, – перебил я друга. – Но теперь перстня нет. И положение
Андрей задумался, потом не совсем уверенно произнес:
– По-моему, довольно свободно. Когда мы беседовали втроем, я заметил, что Гюстав передвигал кольцо по пальцу вверх-вниз, словно оно ему мешало.
– Ясно, – я повернулся к выходу: – Идем, здесь до приезда экспертов трогать ничего нельзя. Я побеседую с остальными, а ты уж, будь добр, иди к себе. А еще лучше – поднимись к Борису и узнай, как там Ольга.
Конечно, по своим комнатам они не разошлись. Молча сидели в тронном зале, отвернувшись от оставшегося неубранным праздничного стола. Заслышав мои шаги, дружно встали. Только Вероника осталась сидеть. Слезы стекали по ее щекам, и она, совсем по-девчоночьи всхлипывая, растирала их по лицу плотно сжатым кулачком.
– Хотелось бы поговорить с вами, – сказал я, показывая свой служебный жетон.
Ответа не дождался. Все молча смотрели на меня. Лица напряженные и почему-то виноватые. Эту особенность я подметил давно: ни при чем человек, а выражение лица такое, будто стыдится невесть чего.
– Еще раз прошу разойтись по комнатам. Я сам к вам зайду. А вы, Вероника, задержитесь, пожалуйста.
Сам затворил дверь, нарочито не торопясь вернулся к очагу, сел в кресло напротив заплаканной девушки. Спрашивать не пришлось, слова сами вырывались из нее, чувствовалось, что Вероника стремится выговориться, спрятать за рассказом ужас пережитого.
– Я не спала, смотрела визор, передавали гала-концерт из Южной Африки. Потом прошел вызов по видеофору. Я ответила. Это был брат Гюстава.
– У него есть брат? – удивился я.
– Да, младший – Ричард. Он был на каком-то симпозиуме и прилетит завтра. Он хотел еще раз поздравить Гюстава. Вечером дозвониться не смог, ведь в тронном нет видеофора. Ну вот… Он извинился и попросил, если можно, позвать Гюстава. Сказал еще, что сам связаться с ним не может, видимо Гюстав отключил свой канал.
– А индивидуальная связь? – спросил я.
– Гюстав никогда не пользовался браслетом. Не любил почему-то. И Ольга из-за этого частенько не брала с собой БИС. Поэтому Ричард и позвонил мне. Он здесь часто бывает, мы хорошо знакомы, ну вот… Я с ним поболтала минутку, рассказала о том, как вечер прошел, и пошла за Гюставом. Постучала в дверь, мне никто не ответил. Я уже хотела уйти, но вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Я сначала удивилась, а потом подумала, что, может быть, Гюстав с Олей вернулись к ребятам. Толкнула дверь и… – голос ее сорвался, слезы опять потекли из глаз.
– Ну, ну, ну, не нужно, – не успокоить я ее пытался, какое тут к черту спокойствие, а просто говорил какие-то нелепости, потому что молчать в такой момент просто нельзя.
Вероника продолжала всхлипывать, но в руки себя взяла.
– Дверь была широко раскрыта? – спросил я.
– Нет, – покачала головой девушка, – не больше, чем на ладонь.
– А свет в комнате горел?
– Да, я поэтому и вошла. Горел большой светильник на стене.
– У него еще такой резкий неприятный свет? – уточнил я.
– Да, но это если он включен на полную мощность. Когда вполнакала – свет совсем не резкий.
– Так… И еще вопрос. Вспомните, Вероника, вы никого не встретили в коридоре?
Она отрицательно качнула головой, ответила очень уверенно:
– Нет.
– А шагов перед этим или шума не слышали?
Опять отрицательный жест.
– Я ведь визор слушала. Через наушники. Когда к дверям подходила, ребята пели под гитару, это помню хорошо.
– А где пели?
– По-моему, на балконе.
– И что вы сделали после того, как вошли в комнату Гюстава?
Опять слезы в глазах. Нескоро она станет прежней беззаботной хохотушкой.
– Не помню… Я как увидела… Опомнилась уже на вашем этаже. Мне Оля говорила, что Борис – хороший врач. Вот я к нему…
– Спасибо, Вероника. Давайте я вас провожу до комнаты.
С кресла ее буквально снесло:
– Нет! Я боюсь!.. Лучше к ребятам…
Дверь скрипнула, и в зал вошел Андрей. Очень вовремя.
– Ничего страшного, – ответил он на мой вопросительный взгляд. – Борис был прав. Снотворное. Правда, доза довольно сильная, но жизнь Оли вне опасности.
– Слава богу, – облегченно вздохнул я. – Идите-ка, Вероника, вместе с Андреем к Боре. Может, помощь ваша понадобится.
Андрей, умница, все понял и увел девушку. Борис, конечно, и сам справится, зато ей помощь врача не помешает.
Обитатели замка размещались на первом этаже той самой пристройки, из рассказа о которой у меня в памяти, до сих пор, осталась одна фраза: «девятнадцатый век».
Первая комната налево – Ольгина. Никого в ней нет, и делать мне там нечего. Рядом страшная дверь, будь моя воля, век бы я в эту комнату больше не заглядывал. Дальше комната Вероники, еще дальше – старичка-горниста, все время забываю его фамилию. Ну, а правая сторона – апартаменты артистов. С них и начнем.
На стук в дверь откликнулись моментально:
– Войдите!
Форейтор, лихой рубака, гитарист, знаток старинных песен и современных баллад.
– Скажите, Алексей, что вы делали после того, как Гюстав с Ольгой ушли из зала?
– Сначала там же и сидели вместе со всеми. Потом вы с Андреем ушли…
– Прежде ушли Борис с Марианной и Вероникой.
– Да, правильно. Наш старичок Ройский пожаловался на усталость и отправился спать что-то около одиннадцати. Гюстав с Ольгой вышли из зала, если не ошибаюсь, в начале первого. Минут через десять ушли Борис с Марианной и вместе с ними Вероника. Потом вы с Андреем. Почти сразу после вашего ухода мы перебрались на балкон. Пели песни, шутили… Потом, когда услышали шум, прибежали.