Замок в ничейных землях
Шрифт:
И мы отправились тогда на запад, бросив трупы на обочине тракта, закинув за спины снятые с мертвого коня вьючные сумки. И была ночь темная, звездная, тихая - мы долго сидели у костерка, то молча глядя в огонь, то разговаривая о чем-то.
Отсветы пламени плясали на лице Дэна, заостряя и без того тонкие, почти женственные черты, превращая в черные его карие глаза...
Потом мы шли еще один день, и к вечеру вышли на лесную дорогу, ведущую к замку местного шерифа. Дэн привел нас в какой-то постоялый двор, где мы провели ночь. А на следующий день, всего в нескольких часах
Теперь, сидя на берегу реки, я подумал: не была ли это воля кого-то из богов - задержать меня на пути в Лотабери? Слишком много всего случилось тогда за малое время...
Разбойники были настоящими - трусливыми, нищими и голодными, наверняка из разорившихся крестьян, которым стало нечем платить за аренду земли и кормить жен и детей. Я вытащил из ножен Ярран, когда они высыпали из-за деревьев на дорогу впереди и позади нас, и, слыша, как лязгнул покидающий ножны меч Дэна, вставшего у меня за спиной, предложил им убраться. Убраться они не захотели.
Я пожал плечами: у них не было шансов.
Что может такой сброд, вооруженный кольем да двумя-тремя боевыми ножами, перекованными из плохих кос, против двух воинов, отлично владеющих мечами - особенно, если один из них - сын вождя клана, вооруженный звездной сталью и обученный многим тайнам древнего искусства боя? (Не знаю, почему я решил тогда, что и Дэн неплохо владеет мечом, но это действительно оказалось так.) Они могли бы только задавить нас, накинувшись всей толпой, но для этого нужна отчаянная смелость бросаться на обнаженный клинок в руках мастера, а такая смелость - отнюдь не крестьянское достоинство...
Они бежали почти сразу, через минуту или две, унося с собой своих раненых, а возможно, и мертвых товарищей.
Эту стычку можно было бы вспоминать потом просто как мелкую неприятность, если бы я снова не проявил неосторожность. Один из этой толпы успел-таки наотмашь ударить ножом, когда я посылал другого отдыхать ударом ноги в грудь (это совсем не рыцарский прием, но в таких вот драчках он бывает полезен).
Едва эта банда недоделанных разбойников скрылась из глаз, я уселся на землю прямо посреди дороги и осмотрел рану. Она была неопасной и не страшной, но глубокой - вся штанина уже намокла от крови. Дэн присел рядом на корточки, поморщился, взглянув на мое бедро.
– Ладно, - сказал он, - до замка недалеко осталось. Давай перевяжу.
– Сам, - сказал я, доставая из вьючной сумки, брошенной перед началом драки, чистую полосу льняной ткани, припасенную нарочно для этого дела.
– Идти сможешь?
– спросил Дэн, когда я поднялся.
Я попробовал наступить на ногу, перевязанную прямо поверх штанины, и кивнул. Подобрав сумки, мы отправились к замку.
Сначала Дэн забрал у меня сумку, закинув ее за спину вместе со своей (вернее - тоже моей, но которую нес он).
Потом, когда мы поднялись с земли после очередной короткой передышки, и я позволил себе поморщиться и зашипеть сквозь зубы, он просто сказал "давай" и, взяв мою руку, закинул ее себе на плечо. Я не спорил: было уже ясно, что самому мне
К вечеру мы добрались-таки до замка шерифа; я к тому времени уже не ступал на раненую ногу, а почти волочил ее за собой по земле, повиснув на Дэне. Дэн и сам почти выбился из сил, но вдруг весело хмыкнул, останавливаясь за сотню шагов до ворот.
– Арт, - тогда он впервые назвал меня моим детским именем, которое я и сам еще не успел позабыть; не знаю, как он угадал его.
– Арт, можно я назовусь твоим оруженосцем?
Я удивился.
– Зачем, Дэни?
Он весело и хитро глянул на меня снизу вверх - из-под моей руки, лежащей на его плечах:
– По тебе сразу видно, что ты знатный рыцарь, а я - так, бродяга. Здесь опасные места - такого, как я, могут и не впустить в замок... Это если я буду сам по себе, конечно.
И правда, мы с ним сильно разнились по внешнему виду: я - в зеленой сорочке тонкого льна, доброй кожаной куртке и легкой, безумно дорогой работы, кольчужной безрукавке под ней, в высоких мягких сапогах и с мечом в окованных серебром ножнах; и Дэн - в неопределенного цвета штанах и изрядно потертой куртке из некрашеной кожи. Единственное, что у нас было общего - это мечи у бедер, да волосы, обрезанные не выше плеч, как то полагается людям благородной крови; и то, у меня они были собраны в хвост, а у Дэна - свободно рассыпаны по плечам.
Я тоже улыбнулся.
– Ну, тогда пошли дальше, мой верный оруженосец.
С надвратной башни замка нас заметили издалека. Когда мы добрели до ворот, из бойницы уже высовывалась нечесаная бородатая голова стражника, наблюдавшего за нами.
– Кто такие?
– крикнул он сверху.
Я собрался было назвать свое имя, забыв, что у меня появился оруженосец, но Дэн сделал шаг вперед (не выпуская моей руки, лежащей у него на плечах) и звонко сказал:
– Сэр Арадар из Каэр-на-Вран с оруженосцем, к сэру Эктору, шерифу короля Этельберта!
Голова стражника промычала что-то из бойницы и исчезла, и спустя минуту в замковых воротах отворилась низкая дверца.
– Входите, - раздался голос из-за ворот, и мы вошли.
...Шериф принял нас вполне достойно. Дэн начал говорить о лекаре еще в воротах, но я хотел сначала увидеть владельца замка. Нас провели к нему, и мы беседовали с четверть часа, пока Дэни, исправно игравший роль заботливого оруженосца, не напомнил нам обоим - мне и шерифу - о моей ране. Сэр Эктор сразу послал за лекарем и велел приготовить для нас покои.
"Покои" - это было, конечно, громко сказано. Замок был невелик, даже меньше нашего, оставленного мною по слову отца, и "покои" оказались маленькой комнаткой в одной из башен.
Для меня приготовили обширное ложе из шкур, застеленных чистой льняной простыней, а для моего оруженосца - набитый соломой тюфяк у изножия кровати.
Лекарь шерифа промыл мою рану и заново перетянул ее, наложив какую-то мазь и велев не вставать с кровати несколько дней. Помнится, я возмутился - мне нужно было спешить на юг, в Лотабери, - но вышло еще хуже, чем говорил лекарь...