Замусоренные
Шрифт:
— Извини, сынок, — примирительно сказал он, — нервы расшатались! Пойду прилягу да полистаю твой учебник. [25]
— Зачем? — удивился сын.
— Сотрудник милиции обязан быть высокоэрудированной личностью. Поэтому я интересуюсь многими вещами, в том числе медициной, — беспардонно соврал Зябликов.
В своей комнате он, не выпуская из рук книги, расположился в кресле под торшером. Прежде расплывчатая идея приобрела теперь конкретную форму и выражалась в трех словах: «Притравить сукиного сына». Подполковник принялся перелистывать страницы в надежде отыскать эффективное средство, способное вызвать якобы естественную смерть. Вскоре, однако,
25
Книга является руководством для врачей.
Он почти отчаялся, когда случайно набрел на главу «О нарушениях сердечной деятельности». Зябликов несколько минут недоуменно размышлял, что именно привлекло здесь его внимание, и вдруг вспомнил о болезни начальника, называвшейся, кажется, «мерцательная аритмия». Погрузившись с головой в чтение, подполковник узнал следующее: непосредственно жизни «мерцательная аритмия» не угрожала, но число сердечных сокращений в минуту превышало норму и нарушало кровообращение. Болезнь с трудом поддавалась лечению, особенно в пожилом возрасте, а полковнику Неелову послезавтра должно было исполниться пятьдесят четыре года. Дабы улучшить кровообращение пациента, врачи прописывали ему так называемые «сердечные гликозиты», среди которых наибольшей популярностью пользовался дигоксин. (Тут обладавший цепкой, профессиональной памятью Зябликов вспомнил упаковку дигоксина, замеченную им сегодня на столе начальника отделения.) Изучив побочные эффекты препарата, подполковник расцвел как майская роза. Врачи разрешали принимать больному за день не более двух таблеток по 0,25 миллиграммa каждая. Большее же количество зачастую приводило к крайне опасным последствиям. В результате передозировки могло остановиться сердце или начаться «фибрилляция» (беспорядочное трепетание сердечных желудочков). Сердце переставало качать кровь, прекращалось кровообращение, а давление падало до нуля.
В двадцати процентах из ста человек, злоупотребивший дигоксином, умирал. В остальных восьмидесяти (при условии своевременных и успешных реанимационных действий) его спасали и укладывали в больницу. Алкоголь (а начальник Н-ского отделения любил выпить) повышал возможность летального [26] исхода. Больше всего Зябликова устроила бы смерть Неелова, однако и попадание в больницу на худой конец годилось. Пока начальник там отлеживается, можно попытаться вырыть ему неплохую яму. Самое же главное, никто не догадается об истинных причинах случившегося. Если полковник скончается, судмедэксперты, обнаружив в организме большое количество дигоксина и узнав о болезни покойного, решат, что он просто переусердствовал с лечением.
26
Смертельного.
Зябликов злорадно рассмеялся. Грядущий день рождения начальника пришелся весьма кстати. Невзирая на ненависть к заместителю, от дорогого подарка он не откажется, такая уж натура!
Кровожадно мурлыча, подполковник подошел к стенному бару, где хранилась небольшая бутылочка редкостного, коллекционного и безумно дорогого французского коньяка, полученная им год назад в качестве взятки от одного коммерсанта.
— Пашенька! — позвал он сына и, когда тот появился в дверях, ласково потребовал: — Завтра непременно раздобудь мне дигоксин. Мой старый друг страдает «мерцательной аритмией», нужно
«Отец бывает иногда чертовски сентиментален!» — подумал студент-медик, выходя из комнаты…
На следующий вечер, получив вожделенный препарат, Зябликов заново пролистал руководство для врачей и выяснил, что опасной дозой считается шесть таблеток. «Лучше перестраховаться, — решил он. — Пусть будет тринадцать! Чертова дюжина!» Подполковник растолок таблетки в порошок, приготовил раствор и при помощи шприца ввел его в коллекционную бутылку.
Он был уверен, что Неелов не станет ни с кем делиться слишком дорогим даже для западных богатеев пойлом…
Девятнадцатого марта сотрудники отделения один за другим потянулись к начальнику с поздравлениями. Неелов пребывал в отличном расположении духа. К настоящему моменту он ценой неимоверных усилий собрал достаточно компромата для втаптывания в грязь зловредного заместителя. Поэтому, когда тот явился с подарком, Неелов встретил Зябликова с исключительной любезностью.
«Хана тебе, говнюк! — мило улыбаясь, подумал он. — Ты у меня под колпаком! Не отвертишься, сучий потрох!»
— Приглашаю тебя, Юрий Андреевич, на сегодняшний банкет, — ласково пропел начальник отделения.
— Огромное спасибо! — изобразил восторг подполковник Зябликов. — Не откажитесь принять мой скромный подарок! Специально для вас. Буквально из-под земли достал!
— О-го-го!!! — присвистнул Неелов, вертя в руках бутылку. — Редкая штуковина! Видал недавно такую по телевизору, однако пробовать не довелось. Небось бешеных денег стоит?!
— Для вас, Александр Николаевич, мне ничего не жалко! — льстиво заверил Зябликов.
«Сдохни, сволочь!» — мысленно добавил он…
Банкет, начавшийся в восемь вечера, проходил в кафе «Золотая Роза», закрытом по такому случаю для посторонних посетителей. Помимо верхушки Н-ского отделения, здесь также присутствовали некоторые рядовые или полурядовые сотрудники — любимчики виновника торжества. Длинный стол ломился от обильного угощения, влетевшего в копеечку хозяину заведения (денег от милицейского начальства ему, ясное дело, не приходилось ожидать), спиртное лилось рекой. Как верно угадал Зябликов, Неелов, ни с кем не поделившись, в три захода вылакал деликатесный коньяк. Немного странный привкус не насторожил полковника. Напротив, он, хотя и не нашел напиток особо привлекательным, всем своим видом выразил величайшее наслаждение, дабы произвести впечатление тонкого ценителя и знатока заморских вин.
— Отменная вещь, — крякнул начальник отделения, нежно поглаживая живот. — Вкус специфический! Спасибо, Юрий Андреевич, — кивнул он заместителю, одновременно подумав: «Зря старался, гад! Все равно сгною!»
Зябликов ответил верноподданническим взглядом, с нетерпением поджидая, когда начнет действовать чертова дюжина таблеток дигоксина.
Прошло около часа, заполненного беспрерывными тостами и славословиями в адрес шефа. Тот, покончив с подарком, без промедления переключился на более скромную выпивку и наконец сам решил произнести тост. Держа в руках бокал виски, полковник поднялся с места. Подчиненные притихли.
— Я предлагаю выпить за… — начал Неелов и вдруг осекся. К горлу подкатила тошнота, перед глазами появились зеленые круги.
— Худо мне, — пожаловался Неелов, ставя бокал обратно и судорожно хватаясь за воротник рубашки. — Воздуха не хватает, голова по швам трещит!
«Начинается! — мысленно возликовал Зябликов. — Ути пуси-муси! Ну, сдыхай, гнида!»
— Ничего страшного, Александр Николаевич! — вслух сказал он. — Просто перебрали малость!
Не слушая заместителя, Неелов принялся нервно расхаживать взад-вперед по залу. Затем лицо его начало стремительно бледнеть.