Замуж не напасть

Кондрашова Лариса

— Давай поженимся?

Ну нет! Из одного брака в другой? С той лишь разницей, что Алексей моложе Аркадия и знает, как обращаться с женщиной, много лет лишенной нормального секса.

Почему она не чувствует к нему влечения души, Евгения объяснить не может.

— Какой-то он чересчур правильный, — пытается растолковать она Наде. — Неестественно хороший… А я почему-то все время жду, что он совершит какую-нибудь подлость или скажет мне какую-нибудь гадость…

— Он дал тебе повод так думать?

— В

том-то и дело, что нет! Но все равно я его не люблю! И что самое противное, не могу ему это сказать. Он будто обволакивает меня сладким сиропом, в котором я барахтаюсь, как муха в паутине. Посмотрю в его честные, преданные глаза — веришь ли, будто язык к нёбу примерзает!

Сегодня у Алексея вечерний прием больных, и он придет после восьми вечера. Евгения надеется, что до его прихода она как раз покрасит окно в комнате Никиты — не ждать же, в самом деле, пока этот ленивый мальчишка соберется с духом!

Она одевается в старые джинсы, старую рубашку Никиты, повязывает по-пиратски косынку. Теперь даже в рабочую одежду невольно старается внести хоть чуточку кокетства. Глядится в зеркало, слегка подкрашивает губы и подмигивает своему отражению. В ту же секунду начинает звонить телефон, как будто на ее подмигивание откликнулся кто-то из Зазеркалья.

Звонит муж ее давней знакомой — Нины Аристовой — Толян. Его так зовут друзья за любовь к блатным песням и «крутому прикиду». Толику под сорок, но он никак не хочет угомониться.

Ходит в спортзал, качается, гоняет как сумасшедший на своих то «опелях», то «фордах». Он так часто меняет автомобили, что даже Нина не знает, какая машина у него будет завтра. А еще стоит ему выпить, как он тут же ищет, с кем бы подраться.

Стрижка у Толяна всегда предельно короткая. Он обожает черные перчатки без пальцев — Евгения все время забывает, как они называются, — и, кажется, никогда их с рук не снимает. Может, потому, что почти не вылезает из-за руля.

Работает Толян в фирме, которая возит из Швеции кондитерские изделия, не то менеджером, не то коммерческим директором. Деньги у него водятся, но своих двух сыновей-погодков, младший из которых друг Никиты, он не балует.

— Слышь, Жека, — говорит он, — мой Шурка видел у твоего Никиты боевик Бушкова «На то и волки». Дайте почитать!

— Подожди, сейчас посмотрю, не утащил ли он его куда-нибудь.

Книжка лежит на тумбочке, так что она говорит в трубку:

— Приезжай, возьмешь! И перезванивает матери.

— Ма, Кита позови!

— Женя, — вздыхает Вера Александровна. — Никита — такое красивое имя! Зачем ты его уродуешь?

— Зови, мама, мне некогда! Никита, — все же исправляется она, — дядя Толя, отец Шурика, просит у тебя Бушкова.

— Дай, — безмятежно разрешает сын, — мы с ним книгами часто обмениваемся, он быстро читает.

Она откладывает банку с краской и снимает косынку. С окном придется повременить.

Толян врывается как тайфун, лишь она открывает дверь. Каким-то особым приемом сбрасывает кроссовки так, что они взлетают вверх и приземляются, слетев с ноги, точно на подошвы.

— Жека, я все узнаю последним! — Он с грохотом ставит на кухонный стол бутылку бренди с черным быком на этикетке. — Ну, ты даешь! Давай подрежь что-нибудь, что есть: колбаски, сырочка, редиски — все равно. Мы не гнилые интеллигенты, можем и шампанское огурцом закусывать!

— Если мне не изменяет память, ты заканчивал институт. А к интеллигенции себя перестал причислять?

— Так когда это было!

Евгения достает консервированные помидоры, парниковый огурец, две холодные котлеты.

— Все, что могу! Ты не намекнешь, какой у нас праздник?

— День независимости. Слышь, мне Нинка про твой развод сказала, я ошизел!

— Я не думала, что разводы в нашей стране такая уж редкость.

— Разводы среди других — это так, статистика, а тут свой человек.

— Ты перчатки не хочешь снять? — как бы между прочим спрашивает Евгения.

— Думаешь, стоит?

— Ага. А заодно и руки помоешь.

— Ты и мертвого уговоришь! — Он снимает перчатки, небрежно сует их в короткую кожаную куртку и идет в ванную, напевая по пути:

А если «нет», мне будет очень больно И я, наверное, с ума сойду от слез!..

Он быстро возвращается и говорит:

— Учти, несмотря на то что я бросил пить…

— Давно? — изумляется она.

— Послезавтра будет три дня. Да ладно, больно ты серьезная! Я же шучу. Шутка у меня такая. Закрой рот.

— Ну ты наглый, Аристов!

— Положение обязывает, крошка! — шутливо вздыхает он. — Будем пить или смотреть?

— Вообще-то я собиралась красить окна.

— Ты? Красить? Угомонись, завтра я пришлю парочку хлопцев, они в момент выкрасят у тебя все, что нужно!

— У меня — ничего не нужно. Только окна.

— Окна так окна! И забудь, пожалуйста, про дела — Толян у тебя в гостях. Я говорил, что ты отлично выглядишь?

— Не говорил, но я тебе верю!

— Вроде меня наглым обозвали… Не вижу рюмок!

— Сейчас принесу.

— И гитару захвати! Душа музыки просит.

— Кому-то нужна была книга…

— Не бурчи! Какая ты, оказывается, скандальная.

Толян разливает бренди по рюмкам, а Евгения лишь удивляется себе. Прежде она ударилась бы в панику: остаться наедине с таким шалым мужиком да еще пить с ним! А теперь она почему-то уверена, что сможет быть хозяйкой положения…

— Ну, Жека, за твою смелость!

— Велика смелость — решиться на развод!

— Не скажи, многие хотели бы решиться, да боятся.