Замуж в наказание
Шрифт:
Длинно выдыхаю, шагаю в сторону и обхожу, с силой оттолкнув плечо.
Сердце разгоняется до болезненных ощущений. Хочется спорить, объяснять, доказывать, но я из последних сил держусь, чтобы не делать этого.
У нас никто не выдает замуж без спросу. У нас папы любят своих дочерей не меньше, чем не у нас. У нас забота о семье – это долг совести, который настоящие мужчины
Это не отменяет того, что у нас, как и везде, бывает всякое. Но моя семья мне дарит защиту, о которой многие и мечтать не могут, потому что не представляют, как бывает. Я очень это ценю. И никому унижать не позволю.
Быстрым шагом направляюсь к двери из корпуса. Хочется оказаться на улице, остыть, выбросить из головы. Получится ли – вопрос. Но находясь рядом с ним, справиться с желанием доказать, переубедить, будет еще сложнее, а так…
Толкаю дверь, шагаю на крыльцо, слышу, как в спину несется:
– Пожалеешь же, дурочка!!!
На дурочку не злюсь. Просто сильно сжимаю зубы и ускоряюсь.
Сейчас я жалею о том, что так близко к себе подпустила.
***
Оставшиеся пары просиживую на автопилоте. Веду внутренние диалоги с Митей, пропускаю мимо ушей всю действительно полезную информацию.
Мне кажется, что разбиваю его позицию в пух и прах. Но какой в этом смысл? В остатке у нас только это и есть – пух и прах. Это делает мне больно, обидно, бессильно…
Лейла продолжает слать невероятной красоты фото, а я больше не могу зажечься. И убедить себя, что всё к лучшему, пока тоже не могу.
Отказываюсь от похода на лимонад с университетскими подружками, сославшись на головную боль.
Заказываю такси домой.
Этот вечер мог бы стать прекрасным – хорошая погода, почти лето, вокруг столько невероятных открытых террас, но мне хочется только поскорее оказаться в собственной комнате.
Благодарю водителя, слишком сильно захлопываю дверь не своей машины и разворачиваюсь в сторону наших ворот.
Рядом с ними стоит большой черный автомобиль. Гости в нашем доме – не редкость. Я знаю парочку машин друзей бабасы, но эту вижу впервые. Номера не наши. Может кто-то из родни?
На самом деле, мне даже не особенно интересно, просто пытаюсь отвлечься и сделать вид, что всё хорошо.
Сжимаю-разжимаю кулак, проходя в сторону крыльца. Чудится, что я до сих пор чувствую кожей ткань смятого платка.
Для многих это странно, но входная дверь у нас почти всегда открыта. Это привычка, привезенная из родного городка папы с мамой. Там никто никого не боялся. Все всем были рады. Двери держали открытыми. Здесь… Живут иначе, но мы стараемся сохранить как можно больше родных ощущений.
Зайдя в дом, вдыхаю уютный, успокаивающий запах. Слышу негромкий гул голосов в гостиной и звон посуды на кухне.
Дальше – мамины шаги.
Она выходит в прихожую, когда я разуваюсь, пробегается по мне взглядом, я выпрямляюсь и улыбаюсь.
У нее в руках поднос с тремя маленькими чашечками и кофейными турками, рафинадом, финиками и конфетами. Значит, гость один, потому что кроме папиного, ещё я слышу голос брата. Он сейчас что-то рассказывает.
Я рада, что они с папой налаживают общение после моей выходки. И в пот бросает от мысли, что могут узнать о сегодняшнем разговоре с Митей.
– Кызым моя пришла! – Мама выглядит радостной, воодушевленной. Я улыбаюсь в ответ ярче.
Тянусь к сладко пахнущей щеке, чтобы поцеловать, а потом снова отстраняюсь.
Тихо спрашиваю:
– У нас гости?
Вижу, что у мамы глаза поблескивают. Она очень любит людей. Гости в доме – всегда счастье для нее. Говоря честно, в этом я ей уступаю и немного боюсь, что такой же гостеприимной, как мама, быть не получится. Про себя мечтаю о более закрытом, чем мой папа, муже. Потому что бабасы – это душа.
Пока жду ответа, продолжаю прислушиваться к голосам. В какой-то момент по спине проходится холодок, потом сердце ускоряется, а дыхание сбивается…
– Айдар-бей. Помнишь, на свадьбе у Лейлы-ханым был очень импозантный мужчина? Новый прокурор…
– Ага…
Я почему-то сильно теряюсь. Даже взгляд опускаю, а к щекам приливает кровь.
Теперь помимо воли вслушиваюсь еще внимательней. Улавливаю только отрывки предложений. Когда мужчины смеются, на моих руках поднимаются волоски.
Что это?
Тру плечо, смотрю на маму.
– Зайдешь поздороваться? – Она спрашивает, кивая на приоткрытую дверь. Я уверено мотаю головой. Натираю кожу, но мурашки почему-то не проходят.
Значит, это его машина. Красивая. Ему идет.
– Нет, не хочу под ногами путаться, – повторяю его же слова маме, она немного хмурится. Скорее всего хочет сказать, что мне будут рады, да и стоит просто проявить уважение. Но я не смогу. Для меня сегодня и так слишком много впечатлений. – У меня голова болит, мамуль. И к сессии нужно готовиться. Я поднимусь к себе, хорошо?
Прошу с мольбой, зная, что мама сжалится. Она прижимается губами к моему лбу, смотрит внимательно, а потом кивает:
– Хорошо, кызым. Я передам от тебя приветствие.
– Спасибо, – обхожу маму, прошмыгиваю мимо полуоткрытой двери за ее спиной, надеясь, что отец меня не заметит и не тормознет.
Продолжаю подслушивать, медленно и аккуратно поднимаясь по ступенькам вверх.
По звукам угадываю, как мама опускает на столик поднос, начинает расставлять посуду. Говорит что-то, там опять смеются.