Замуж за «аристократа»
Шрифт:
Ничего, она все вытерпит. Если терпела до сих пор, значит, у нее точно хватит сил.
Шура еще раз посмотрела на платье. А все-таки есть что-то в этом стиле ретро! Конечно, повседневная одежда, которую покупает ей граф, выглядит несколько странно, а вот свадебное платье… Скорее
Внезапно взгляд ее упал вниз – на дорогом паркете, прямо под свадебным платьем, валялись ролики! Ее любимые ролики – откуда они-то здесь взялись? Эрнест взял с нее обещание, что она их выбросит, – это было еще две недели назад. Шура, конечно, выбрасывать ролики не стала – просто убрала их подальше в шкаф. Может быть, Дунька их достала? Скорее всего, она – больше ведь некому.
И тут Шуру осенило – ведь не случайно домработница это сделала, отнюдь не случайно. Она решила подсказать Шуре, что выход есть. Стоит надеть ролики, выскользнуть на улицу, набрать скорость – она на свободе. А когда Шульгин проснется, его невеста будет уже далеко!
Шура вскочила с кровати, схватила ролики, нежно погладила пыльные колеса. Это не сон – честное слово, не сон. Подумав, она сунула в них босые ноги, туго зашнуровала. Медленно прокатилась по комнате, стараясь не натыкаться на предметы. Если граф Шульгин проснется, будет отвратительный скандал…
Светало. На синеющем небе такими красивыми казались силуэты деревьев и домов. Шура подъехала к окну и, засомневавшись, посмотрела вниз. Что же ты медлишь? Быстрее, быстрее! Словно кто-то в спину ее толкал. Шура натянула куртку, потом, подумав, еще и шапку. Присела на кровать
Она видела это как наяву. Вот она, воровато озираясь, выходит из дома, зябко кутается в куртку. Вокруг никого, нет свидетелей ее бегства. Куда ей ехать, одной, без денег, без вещей? Шура разгоняется, набирает скорость, лихо вписывается в повороты. Мелькают по сторонам знакомые дома. Арбат, Парк Горького… Шура едет на юг, задыхаясь, торопясь. Мимо памятника Гагарину – раскинув руки, стоит он посредине пустынного проспекта, словно распятый. Мимо университета, шпиль которого утонул в низких мокрых облаках. На юг, к морю, быстрее…
Шура усмехнулась и расстегнула куртку: в комнате было жарко. Потом, подумав, сняла и шапку. Что ей делать в марте на море? Оно только-только оттаяло, купаться нельзя, песок ледяной.
А в Риме – двадцать пять по Цельсию. В Лондоне теплые мостовые и цветут тюльпаны. В Париже пахнет кофе и круассанами.
Шура с глухим стуком скинула ролики. В комнате стало уже почти совсем светло. Среди неясных очертаний антикварной мебели ослепительно-белое свадебное платье казалось живым человеком. Она легла в кровать, уютно закуталась в одеяло и закрыла глаза. Хорошо бы задремать. Ведь Эрнест категорически против декоративной косметики – он ни за что не разрешит ей замазать синяки под глазами и подрумянить бледные щеки. А ей надо хорошо выглядеть – ведь на свадьбу приглашены и журналисты. Осталось всего три часа. Три часа до славы.
Засыпала она почти счастливой.