Замуж за бывшего мужа
Шрифт:
– Значит, мы стали лучше, чем были раньше. – Валентин серьезно посмотрел на Имоджин. – Я говорил тебе правду в офисе перед церемонией, Имоджин. И готов подписаться под каждым словом. Ты не пожалеешь о своем решении.
Имоджин проглотила подступивший к горлу ком и молча кивнула. Ей не хватало слов, но ее охватило знакомое волнение, когда он прошел мимо нее в ванную и закрыл за собой дверь. Послышался шум льющейся воды. Имоджин застонала, представив, как упругие струи воды льются на его сильное обнаженное тело. Тело, которое она когда-то знала лучше своего собственного. Она
Она поймала свое отражение в зеркале: белопенное кружевное бюстье и такие же трусики, снежно-белые ажурные подвязки и белые чулки – абсолютное воплощение невинности. Она дотронулась до своего обнаженного бедра и вздрогнула. Ее тело было настроено на одну волну с доносящимися из ванной звуками, а воображение живо рисовало обнаженного Валентина под струя ми воды.
Душ перестал работать, и Имоджин метнулась к чемодану, выхватив из него лежавший сверху халат. Неужели она упаковала чемодан всего лишь накануне? Ей показалась, что минула вечность. Она встряхнула любимый шелковый халатик в ярко-красных маках и ахнула при виде облака разлетевшихся розовых лепестков. Такой сюрприз могла подготовить только мать. Каролина была рядом с дочерью все время. И несмотря на собственный не очень удачный брак и беспокойство за судьбу дочери, она добавила этой странной свадьбе немного романтики.
Дверь ванной открылась.
– Ты в порядке? Мне показалось, что я слышал какой-то шум. – Валентин вошел в спальню в набедренной повязке из полотенца.
От такого зрелища все рациональные мысли испарились. Идеальные пропорции его тела, словно выточенные из мрамора резцом гениального Микеланджело, ласкали взор. Разница лишь в том, что его тело не холодное, как мрамор, а живое и теплое и немедленно ответило бы на ее прикосновение, став еще горячее. Ее женское начало жаждало немедленного воссоединения. Ей снова хотелось познать этого мужчину.
– Это розовые лепестки? – спросил он, выводя ее из соблазнительного транса, грозившего полностью завладеть ее бедной головой.
Он подошел ближе, и Имоджин торопливо засунула руки в рукава халата и запахнула его на талии.
– Не суетись из-за меня, – поддразнил Валентин, блестя глазами и беззастенчиво поедая взглядом ее точеную фигурку.
– Извини, я сейчас уберу. Это мама…
– Эй, не стоит паниковать. Все в порядке. – Он протянул руку и подхватил ее под локоть, не давая Имоджин наклониться. – Расслабься, ОК? Лепестки роз – непременный атрибут новобрачных в медовый месяц. Разве ты со мной не согласна?
Ее рука горела в том месте, где он дотронулся, возбуждая еще сильнее ее смятенные чувства. Имоджин крепко сжала губы, прежде чем ответить.
– Но мы ведь не совсем типичные новобрачные, правда?
– Мы и прежде не отличались заурядностью, – согласился Валентин.
От его слов щеки Имоджин заалели, как маков цвет. Она внутренне застонала. Ну почему она все время краснеет в его присутствии? Никто другой не вызывает у нее подобной реакции. Она кивнула на полотенце:
– Ты
– Пожалуй, экипаж удивится, увидев меня в подобном прикиде, – ухмыльнулся Валентин. – У меня есть пижама в дорожной сумке. Я переоденусь здесь, пока ты принимаешь душ, если не возражаешь.
Ага, они снова вернулись на стезю вежливости. Это вполне устраивало Имоджин. Она сейчас была растеряна и не знала, как себя вести. Имоджин была уверена в одном: нужно дистанцироваться от Валентина, пока она не сотворила какую-нибудь глупость. Например, не прижалась губами к его сокам или не слизнула капельку воды, катившуюся по плоскому животу.
– Тогда спокойной ночи, – натянуто произнесла она, взяв сумочку с туалетными принадлежностями.
– Доброй ночи, Имоджин, – проникновенно ответил Валентин.
Она едва удержалась, чтобы не подставить ему губы для поцелуя на ночь, хотя прекрасно осознавала, чем это может закончиться. Она еще не была к этому готова.
Валентин наблюдал из иллюминатора открывающийся вид, от которого захватывало дух. На бирюзовой поверхности океана пенились белые барашки волн, разбиваясь о скалу на острове, где им предстояло провести медовый месяц. Самолет снижался, и Валентин мог различить полоску бесконечных песчаных пляжей и качающиеся на ветру макушки высоких пальм.
– Посмотри, какая красота, – обратился он к Имоджин.
– Да, великолепное зрелище, – согласилась она, перегнувшись через Валентина, чтобы получше рассмотреть пейзаж. – И никакой промозглой зимы, как в Нью-Йорке. Я так понимаю, что в этом полушарии сейчас лето, да?
Валентин что-то невнятно буркнул в ответ. Неужели она не чувствует, что касается грудью его руки? Неужели не понимает, что с ним делает ее близость? Едва уловимый аромат ее тела сводит его с ума. И воздержание станет для него здесь самым большим испытанием. Он немедленно должен обсудить это с Имоджин. В противном случае он просто свихнется.
Валентин шевельнулся, и Имоджин мгновенно отпрянула.
– Извини, – пробормотала она и покрепче затянула ремень безопасности.
– Не проблема, – ответил он, хотя ее невольное прикосновение оказалось-таки для него проблемой. – Похоже, мы садимся.
Имоджин потянулась к его руке.
– Не возражаешь? Я всегда нервничаю при посадке.
Он взял ее за руку. Их пальцы переплелись, и Валентин ощутил, как крепко Имоджин вцепилась в его руку, пока самолет снижался сквозь облака.
– Не знал, что ты боишься посадки, – удивился Валентин.
– Мы не летали вместе, поэтому ты не мог знать такие подробности.
Слова прозвучали легко, но он понимал, что за ними кроется гораздо больше.
– Ты права, нам еще многое предстоит узнать друг о друге.
Шасси коснулось земли, и хватка Имоджин стала еще крепче. Самолет рулил по взлетно-посадочной полосе, постепенно замедляя движение. Из кабины пилота появилась улыбающаяся стюардесса.
– Через пару минут можно будет выходить, – сообщила она. – Как только подадут трап, я провожу вас до паспортного контроля и таможни. Это займет совсем немного времени.