Замуж за незнакомца
Шрифт:
Совсем рядом гудят голоса. Буквально в десяти метрах банкетный зал, аукцион вот-вот начнётся, и гости оживлённо болтают, распивая дорогое шампанское. В мужском туалете никого, кроме меня и Насти – девушки, с которой я имел неосторожность когда-то переспать. Она красивая, умелая, а ещё так отчаянно пытается взобраться повыше, что за несколько лет успела перебрать нескольких статусных мужиков, надеясь, что хоть кто-то поведёт её под венец.
Сегодня в ресторане “Пизанская башня” нет ни одного постороннего или случайного человека. Многие с жёнами, но некоторые с вот такими вот Настями – девушками, которые за колечко
Когда горячая ладошка добирается до ширинки, жгучая волна простреливает пах. Член дёргается, просится наружу, и Настя чувствует это, настойчивее поглаживая ткань. На всё уходит не больше минуты, а я, заведённый мыслями о Тине и бессонной первой брачной ночью, готов на любую глупость.
Затащить на всё готовую Настю в кабинку, развернуть к себе спиной, намотать волосы на кулак, задрать короткую юбку и трахать, пока дурная кровь не прольётся спермой на стройные бёдра. Просто взять то, что так настойчиво предлагают, не задумываясь о последствиях.
Оборачиваюсь, ныряю в похотливый взгляд. В нём нет ничего, кроме животной жажды и стремления раздвинуть шире бёдра, принять меня в себя. Всего без остатка. Я толкаю Настю спиной к стене, ладонь кладу на тонкую шею, фиксирую надёжно. Настя не больно и стонет она скорее от предвкушения – она любит жёсткий секс. Бормочет какую-то ересь, выгибается ненасытной кошкой, а в глазах пожар и жажда. Только я не чувствую ничего в ответ.
– Кир, я же понимаю, что она тебе скоро надоест. Я буду рядом, только позвони. В любой момент приеду, – бормочет Настя, словно не ждёт её за дверью очередной кавалер.
Настя тянется ко мне губами, поцеловать пытается. Она всё ещё надеется, что я трахну её, позабыв ради её задницы обо всём на свете. Только правда в том, что между её ног нет ничего, чем меня можно было бы удивить.
– Ты не Тина, – вырывается из меня прежде, чем успеваю хоть что-то понять.
Настя ошарашенно втягивает носом воздух. Ноздри трепещут, а я ненавижу и себя, и жену свою в этот момент. Потому что ещё недавно – всего несколько дней назад – я легко распластал бы доступную девицу прямо здесь, наплевав на все меры предосторожности. Выставил бы охрану возле двери и трахался, пока пар из ушей не повалит. Жёстко, яростно, ни о чём не думая. Оставляя синяки на нежной коже, выбивая громкий крик из нежного горла. Пусть это была бы не Настя – она мне давно неинтересна. Но кого-то бы трахнул обязательно.
Твою мать!
– Кир…
– Ты не Тина, – повторяю, своего голоса не узнавая. Точно безумный. Кажется, именно таким сейчас и выгляжу, потому что Настя сглатывает, и вибрация проходит по моей ладони, вверх до локтя, отдаёт прямо в сердце.
Я отталкиваюсь от стены, размыкаю пальцы, прячу ладонь в кармане. Во мне так много самых разных, не самых приятных, эмоций, что могу ненароком сделать кому-то больно.
– Уходи, а?
– Но Кирилл… она же… она же рыба снулая, холодная ледышка. Что она дать тебе может? Ты же… неужели она выдерживает твои аппетиты? Эта коротышка бледная?
– Иди на хрен, – рявкаю и сжимаю до хруста кулак, и ткань брюк сильнее натягивается.
Настя поправляет короткую юбку, губы облизывает.
– Иди к своему папику, – говорю, снова отворачиваясь к зеркалу.
Резким движением откручиваю
Блядь, это проклятие какое-то, но я не могу трахнуть никого, пока эта высокомерная заноза сидит в моей воспалённой башке.
Настя открывает рот, сказать что-то хочет. Вероятно, объявить, какой я козёл, но не решается. То ли взгляд мой в зеркале не даёт, то ли осознание – тут давно уже всё кончено.
– Если начнёшь закусываться, Настенька, будет только хуже.
Настя умная, потому без лишних скандалов вылетает из туалета, напоследок громко хлопнув дверью. Я жду несколько минут и, хорошенько продышавшись, выхожу из сверкающей десятком потолочных светильников комнаты – хватит с меня рефлексии.
В обеденном зале оживлённо, царит атмосфера больших бабок, надменности и власти. Воздух спёртый, несмотря на самую современную вентиляцию, а ароматы еды и парфюма смешиваются и раздражают нос.
Мой взгляд блуждает по фигурам гостей, глаза слепит блеск бриллиантов. Мне открывается отличный вид на аккуратные столики, расставленные вокруг помоста – они ломятся от самой разной еды. На ажурных белоснежных скатертях тиснёные золотом тарелки, бокалы на тонких ножках. Но ничего из этого меня не волнует. Мне нужна Тина.
Я нахожу её почти сразу. Тина стоит в компании женщин, улыбается, ведёт светскую беседу. На её лице отражается живой интерес, хотя в глазах пустыня. Смотрю как, смеясь, запрокидывает голову, и тёмные волосы распадаются волнами по спине. Делает глоток шампанского, выслушивает какие-то сплетни от высокой сухопарой блондинки – жены губернатора. Кивает чужим словам, кокетливо ладошкой рот закрывает, смехом прыскает. Но спина слишком прямая, а движения замедленные, чётко выверенные – ей неуютно в толпе разряженных, словно павлиньи жопы, жён городских шишек.
Я смотрю на неё, и Тина вздрагивает, медленно оборачивается, безошибочно находит меня. Слегка щурится, а кончики длинных ресниц трепещут. Пусть Тина никогда не признается – хотя бы сейчас – я ей нужен. Тине просто необходим человек, за руку которого она сможет ухватиться, когда вокруг бушует море.
Когда кажется, что Тина отвернётся, сделает вид, что не заметила меня, она едва заметно сглатывает. Я иду к ней, она не дёргается, не пытается убежать в безопасный угол, спрятаться там от меня. Она будто бы ждёт чего-то, и, оказавшись рядом, я переплетаю наши пальцы. Тина не спорит даже тогда, когда большим пальцем провожу по внутренней стороне её запястья. Усмехаюсь, понимая: она хоть немного, но привыкла ко мне.
– Кирилл Олегович, – жена губернатора поводит тощими плечами и ослепительно улыбается. – Мы тут с вашей очаровательной супругой обсуждали творчество современных художников.
– Да-да, Кирилл Олегович, – мелко трясёт головой жена Акулова, директора сети строительных гипермаркетов, и тяжёлые золотые серьги качаются сбесившимися маятниками. – Как вам картины Васильева? Купите несколько для личной коллекции?
Васильев – модный перец, пробившийся в творческую элиту как раз благодаря портретам этих самых бабёнок, которые не знают, чем себя занять и куда потратить деньги налогоплательщиков. Почему бы не на себя любимых, да?