Замысел: Продолжение. Аккредитация
Шрифт:
"Несомненно, каждый дом строится кем-то, а построивший всё есть Бог." Евреям 3:4
И ещё такие:
"С неба открывается гнев Бога против всякого нечестия и неправедности людей, которые неправедно подавляют истину, потому что всё, что можно знать о Боге, открыто для них, поскольку Бог открыл им это. Его невидимые качества: вечная сила и божественная сущность – ясно видны от сотворения мира, потому что они распознаются через то, что создано, так что нет им оправдания, потому что, зная Бога, они не прославили его как Бога и не воздали ему благодарность, но сделались безумными в своих рассуждениях, и их невежественное сердце помрачилось.
"Получается, – подумал Аристопан, – что тот, кто отвергает существование Бога, глуп, даже он назван здесь безумным, потому что существование Бога невозможно опровергнуть, поскольку каждый видит его дела. Это равносильно тому, как увидеть, например, очень красивые часы, которые идут точно много лет, и, глядя на них сказать – "Их никто не сделал, они появились сами по себе". В библии написано, что нет оправдания таким людям! И действительно, чем можно оправдать такие высказывания? Если бы я ходил и говорил, показывая на каждый шедевр искусства, что его никто не делал, и он появился сам по себе, будь то картины, музыкальные инструменты, скульптуры и др. то что бы обо мне думали те, чьих рук эта работа? Да и вообще все окружающие? Они бы сочли меня сумасшедшим. Чем бы я смог оправдать такое свое поведение? Так с Богом ещё хуже обстоит!! Треть мира ходит, показывает на его творения, и более того – каждый день продолжает ими пользоваться, и говорит, что все это появилось само по себе. Я бы на месте Бога уничтожил таких неблагодарных глупцов!!! Как Бог это терпит? И я ещё смел на какое-то время усомниться в том, что все создал Бог. Так этому учат в колледже – что Бога нет!! На мировом уровне идёт обучение глупости и попирание логики и здравого смысла. Дак только на этом этапе уже происходит атомизация общества, о которой я недавно прочитал в другом контексте. А если читать дальше – там ещё большая глупость и вопиющая неблагодарность к Тому, кто дал нам жизнь и все для жизни – люди благодарят не Бога, а животных, и другие творения. Как будто это природа сотворила все, а не Бог сотворил природу. Они поклоняются творению, а не Творцу. Это равносильно тому, что подойти к крысе и упасть перед ней на колени, говоря: "Спасибо, что ты меня родила и воспитала. Ты мой родитель. У меня нет и не было матери с отцом. Это ты меня родила. Спасибо тебе!" – Верх идиотизма. Так не тоже ли самое все делают? Благодарят природу, деревья, животных, других людей, именуя их святыми, но не Бога за то, что Он им дал. Какой ужас! И я поступал так же!!! Простит ли меня Бог за такое безумство, унижающее Его?"
Оливьен прервала размышления Аристопана, как впрочем и всегда, зайдя в его комнату и спросив: Что он делает.
– Читаю Библию, – она в ответ рассмеялась.
– Сейчас Лорин придет. Ты будешь дома?
– Да, буду дома. Сегодня не хочу никуда уходить. А что?
– Нет. Ничего. Просто. Ты только при ней не доставай фрукты и овощи..
– Хватит себе устанавливать ревизоров. Ты праве жить так, как сочтешь нужным, а не так, как тебе скажут, или как ожидают окружающие!!!
– Я попросила, просто сделай. Не надо мне на уши садиться.
– Да и ладно…
Оливьен вышла, громко закрыв дверь.
Через полчаса примерно пришла Лорин. С порога она начала громко говорить и смеяться. У нее всегда с виду был позитивный настрой, и, как будто, стояла батарейка внутри. Она могла говорить не замолкая. Лорин была весьма красноречива и остроумна. По началу Аристопан не понимал как она подружилась с его матерью, которая не желала даже учиться размышлять и анализировать. Пример тому – один из случаев, которые с ней происходили регулярно: однажды, когда Аристопану было лет девять, его отчим привез домой дорогие колонки с усилителем. Так вот Оливьен их решила почистить от пыли и для этого замочила в ванной. Продолжение истории можно не описывать. Другой случай, это когда Аристопану было семь или восемь лет. Он пролежал два месяца в больнице с двусторонним воспалением лёгких. Месяц он был в реанимации. Мало того, что, ни мать, ни отец к нему ни разу не пришли, так ещё и после выписки зимой, Оливьен потащила его в парк, не дав ему одеться. Она повела его без шапки и в тонкой растегнутой куртке. Она четыре часа тягала его по парку, пока он в конец не околел. В итоге уже к вечеру поднялась температура 41 градус. Как он не умер от менингита – для Аристопана до сих пор загадка. Как-то он умудрился после этого похода выжить. Но не тут то было. Не прошло и двух месяцев и у Аристопана опять начался сильный кашель. Мать купила лекарства и поила его по столовой ложке три раза в день. Он стал задыхаться. Оливьен позвала подругу, которая была медсестрой, чтоб она разобралась почему она лечит сына, а тот не выздоравливает. Придя, эта медсестра взяла препарат и спросила какую дозу и сколько раз в день Оливьен даёт.
– По столовой ложке три раза в день, – ответила она.
– Ты что инструкцию не читала? – изумилась медсестра.
– А зачем?
– Как ты его вообще не убила!!! Это лекарство дают всего по десять капель один раз в день на протяжении всего трёх дней. А ты сколько дней давала?
– Не знаю. Около недели. Я не считала…
Вот такая история. Так вот Аристопан удивлялся что общего нашла красноречивая Лорин с его матерью. Но, как говорится: Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Или – С кем поведешься – от того и наберёшься. Хотя… его мать была порой доброй к другим, если они не нарушали ее зону комфорта. Одним словом, если её не просили идти на жертвы. Она не приемлила никаких жертв с ее стороны, но ожидала, что по отношению к ней ее близкие обязаны идти на какие бы то ни было жертвы. Это обстоятельство не касалось лишь ее дочери – ей она позволяла жить без каких-либо жертв. Амаранточка должна жить только для себя и исключительно в свое удовольствие, как и ее кошка, впрочем. Она, пожалуй, дочь любила не меньше кошки, а иногда даже и больше.
Оливьен и Лорин закрылись в зале и принялись вести оживленную одностороннюю беседу. Лорин говорила часа три не замолкая. Наконец Аристопан услышал в просветах разговор матери. И это был даже не диалог, а уже монолог с ее участием. "Наверное меня обсуждают, раз Лорин смогла молча слушать", – подумал Аристопан. Расслышать слов он не мог, да и не сильно желал этого.
Лорин ушла поздно вечером. Мать после общения с подругой была на подъёме. Она ходила по дому и пела.
– О чем вы так оживлённо беседовали? – спросил Аристопан.
Конец ознакомительного фрагмента.