Занавес опускается: Детективные романы

Марш Найо

— Нет!

— Бабушка, — с отчаянием обратился к ней Марк. — Может быть, так будет лучше?

— Нет уж, — помахала она своим пухлым пальцем перед носом Аллейна. — Что вы уже сказали и что собирались сказать Джорджу?

— Я сказал ему, что полковника Картаретта ударили клюшкой для гольфа. Теперь же сообщаю вам всем, поскольку уходить вы не намерены, что смерть была вызвана колющим ранением в висок, нанесенным вашим сиденьем-тростью, леди Лакландер. Чтобы вытереть руки и избавиться от чешуи обеих форелей, была использована ваша тряпка для вытирания кистей. Первый удар был нанесен с ялика. Чтобы не быть увиденным с Уоттс-хилл, убийца забрался в ялик и спустился в нем по течению, используя длинную чалку, как, вероятно, делали и вы, когда писали этюды,

сидя в ялике. Движимый течением, ялик вплыл в маленькую заводь у ивняка — убийца стоял в лодке, лениво поигрывая клюшкой для гольфа и сбивая головки маргариток, которые росли у самого берега. Этот враг полковника был так хорошо ему известен, что Картаретт не обратил на него внимания, — может быть, сказал пару слов насчет форели, которую поймал, а потом продолжал срезать траву, чтобы завернуть в нее рыбу. Наверное, последним, что он увидел, была тень клюшки, быстро скользнувшая по земле. За этим последовал удар в висок. Мы думаем, леди Лакландер, что затем к полковнику подошли с вашим сиденьем-тростью, которое убийца вполне сознательно использовал так же, как вы сегодня утром на дорожке в саду: убийца приставил сиденье-трость к ране на виске и уселся сверху. Что вы сказали? Ничего? Не правда ли, дикий и жуткий поступок? Мы думаем, что, когда убийца встал и начал вытаскивать сиденье-трость из раны, он поскользнулся. Оступился. Трость нелегко было вытащить. Убийцу повело назад. Каблуком он наступил на форель полковника. Рыба, конечно же, выскользнула бы, но она лежала на остром треугольном камне. Каблук только распластал ее. Кусочек кожи оторвался, и нога, вместо того чтобы соскользнуть, впечаталась в этот клочок. Сохранился отпечаток подбитой гвоздиками туфли для гольфа.

Джордж Лакландер неузнаваемым голосом произнес:

— Выдумки!

— Нет, — сказал Аллейн. — Уверяю вас, не выдумки. — Он обернулся к леди Лакландер и Марку. — Продолжать?

Леди Лакландер беспомощными движениями шарила по груди, как всегда, увешанной драгоценностями.

— Да, — кивнула она, — продолжайте.

Пока Аллейн говорил, Марк не отрывал глаз от стола. Теперь он сказал:

— Продолжайте. Конечно, продолжайте. Почему бы и нет?

— Хорошо, — произнес Аллейн. — Теперь перед убийцей встала проблема сокрытия улик. Представьте себе рыбу, на сверкающей чешуе которой четко отпечатался след подбитого гвоздиками каблука. Бросить ее в воду или закинуть в ивняк и убежать нельзя. На берегу лежит полковник — ладони его пахнут рыбой, а вокруг валяются пучки срезанной травы. Убийца понимал, что мог найтись свидетель, который видел улов Картаретта. Это, разумеется, не играло бы роли, если бы убийца не попал под подозрение. Но, как правило, после убийства преступником овладевает паника, и именно в этом состоянии он обычно и склонен — на свою беду — перемудрить. Думаю, что, пока убийца стоял там, преодолевая собственный страх, он вспомнил о Старушенции, лежащей на мосту. Ведь Данберри-Финн и полковник долго и упорно ругались — совсем недавно ругались из-за Старушенции! Почему бы не подменить добычу полковника рыбиной, которая досталась мистеру Финну благодаря его жульничеству, и таким образом не замести следы? Не привлечет ли это внимание к хорошо известному врагу? Не поможет ли укрыться врагу тайному? Для этого снова был использован ялик. Форель полковника была убрана, а на ее место положена Старушенция. В эту самую минуту на помощь убийце явилась Судьба, воплотившись в миссис Томазине Твитчетт.

— Замолчите вы, — заорал Джордж Лакландер, — хватит пороть…

С уст его чуть не слетело сочное слово, он оборвал себя на полуслове и пробормотал что-то неразборчивое.

— О ком это вы, Рори? — спросила леди Лакландер. — Что еще за Томазина?

— Это кошка мистера Финна. Если помните, миссис Картаретт рассказала нам, что на Нижнем лугу повстречала кошку рядом с недоеденной форелью. Мы нашли остов этой рыбы. На чешуе у нее треугольная дыра, соответствующая треугольному лоскутку кожи, вырванному острым камнем, и, кроме того, сама судьба или еще что-то в критический момент умерило кошачий аппетит, так что на рыбьей чешуе сохранился безошибочный след каблука, подбитого гвоздиками.

— Но разве это… — начал Марк. — То есть, когда вы говорите о соответствии…

— Заверяю вас, — сказал Аллейн, — наше расследование строится на научно проверенных фактах, установленных с исключительной точностью. Сейчас я просто излагаю вам последовательность событий. Итак, форель полковника скормили кошке. Тряпка для вытирания кистей, принадлежащая леди Лакландер, была использована для того, чтобы вытереть острие сиденья-трости и руки убийцы. Вы, может быть, помните, доктор Лакландер, как ваша бабушка говорила, что аккуратно собрала свои рисовальные принадлежности, однако вы сказали, что нашли тряпку в зарослях вереска.

— Значит, вы предполагаете, — ровным голосом произнес Марк, — что убийство произошло не раньше, чем без десяти восемь, когда моя бабушка ушла домой, и не позже четверти девятого, когда домой отправился я.

Он подумал минуту и добавил:

— Думаю, это вполне возможно. Убийца мог увидеть меня или услышать мои шаги, в панике отшвырнул тряпку и спрятался, а когда я собрал бабушкины вещи и ушел, выбрался из укрытия.

После продолжительного молчания леди Лакландер сказала:

— Ужасное предположение! Ужасное!

— Должен сказать, — сухо произнес Аллейн, — что и само дело жуткое.

— Вы упомянули о научных методах, — сказал Марк.

Аллейн рассказал о существенных различиях в рисунке чешуи у разных рыб.

— Все это есть в книге полковника Картаретта, — пояснил он и посмотрел на Джорджа Лакландера. — Вы, наверное, просто запамятовали.

— Собственно, я… э… я этой книжечки вроде бы не читал.

— А между тем, — сказал Аллейн, — это и милая, и поучительная книжка. В том, что касается чешуи, она исключительно точна. Чешуя форели, пишет полковник, это дневник, в котором можно прочесть всю биографию рыбы, если знать, как читать. Только если у двух рыб совершенно одинаковая биография, совпадет и их чешуя. К счастью, два образца чешуи, которыми мы располагаем, не имеют между собой ничего общего. Есть образец А: это чешуя девяти- или десятилетней рыбы, которая всю жизнь прожила в одном и том же месте. Есть и образец Б, принадлежащий меньшей по размеру рыбе, которая после четырех лет медленного роста сменила среду обитания, возможно, приобрела привычку спускаться к морю и возвращаться обратно, пережила период быстрого роста и, весьма вероятно, недавно появилась в Чайне. Вы, конечно, понимаете, на что это указывает?

— Хоть убейте — не понимаю, — покачал головой Джордж Лакландер.

— Да как же так! С одной из этих двух рыб, судя по имеющимся показаниям, имели дело следующие люди: мистер Финн, миссис Картаретт и сам полковник. Мистер Финн поймал Старушенцию. По словам миссис Картаретт, она пыталась отобрать форель у Томазины Твитчетт. Полковник держал в руках собственную добычу и отказался прикасаться к Старушенции. Тряпка леди Лакландер, на которой сохранились следы чешуи обеих рыб, показывает, что кто-то — как мы думаем, убийца — держал в руках и ту и другую рыбу. Далее. Исследование маленьких пятнышек крови показывает, что острие сиденья-трости было вытерто тряпкой после того, как его воткнули в землю, чтобы убрать следы крови. Следовательно, если бы нам удалось с помощью микроскопа обнаружить чешую обеих рыб на чьей-то одежде, ее владелец и оказался бы убийцей полковника Картаретта. В это, — сказал Аллейн, — мы верили раньше.

— Раньше? — быстро переспросил Марк, и Фокс, который до того изучал викторианскую гравюру с жанровой охотничьей сценкой, перевел внимательный взгляд на своего начальника.

— Да, раньше, — кивнул Аллейн. — Я только что говорил по телефону с сотрудником министерства внутренних дел, который производит вскрытие. Именно от него я узнал детали экспертизы, связанные с чешуей. Он сказал мне, что на одежде следы обеих рыб одновременно не обнаружены.

Лицо Джорджа Лакландера приобрело обычную багровую окраску.