Занимательная ДНК-генеалогия. Новая наука дает ответы
Шрифт:
Вот данные, пусть для начала в полуколичественном виде. У финнов – три четверти гаплогруппы N1с, ее мы и видим в виде пурпурной полосы. В провинции, на севере Финляндии – ее больше, а в столице, Хельсинки, меньше. Другой, желтой полосы, в столице примерно 20 % – это гаплогруппа R1a. Действительно, по Финляндии в целом примерно 10 % R1a, в столице – больше.
Природа европейской части России
Голубая
Коми в традиционной одежде
Зеленая полоса – гаплогруппа О, она наиболее выражена в Китае, в Европе ее практически нет, что диаграмма и показывает.
Теперь красная полоса. Для нее остается только два варианта – гаплогруппа I (без разрешения на I1 и I2), или уральская, угорская гаплогруппа N1b. Действительно, у итальянцев первой всего 1–3 % и вовсе нет второй, что и показывает диаграмма. У остальных – на уровне единиц процентов, как и видно из диаграммы. По данным диаграммы этой гаплогруппы, особенно N1b, должно быть много у тестированных северных народностей. Действительно, в Красноборске Архангельской области гаплогруппы I 22 %, в Вологде – 20 %, и гаплогруппы N1b 3.3 %. Судя по диаграмме, у тестированных прилужских коми ее должно быть примерно 40 %, но мне неизвестно, тестировали ли их на гаплогруппы I и N1b вообще. У ижемских коми ее должно быть, по диаграмме, почти 100 %, но, опять же, думаю, что не определяли.
Похоже, что у ижемских коми популяция молодая, всего несколько сотен лет. И вся она – только одна гаплогруппа, либо I1, либо N1b. Потому и однородна. Но поскольку популяционные генетики датировки не определяют, не рассчитывают, делать они этого не умеют, то только будущие исследования подтвердят мою точку зрения. Другого варианта не вижу.
Перейдем к другой диаграмме, отражающей геномную картину рассматриваемых популяций. Она строится по другим принципам, здесь геномные картины мутаций растягиваются в двух направлениях, что и дает показанную ниже двумерную диаграмму. По ней видно, как популяции располагаются по степени близости (или отдаленности) друг по отношению к другу.
Теперь, зная, что эти картины отражают в основном мужские гаплогруппы, интерпретировать их довольно легко. Заметим опять, что авторы статьи их так не интерпретировали, ограничиваясь просто констатацией того, что увидели. Типа – вот что мы получили, смотрите. Дывитесь, громадяне. И что же мы видим?
Мы видим, что популяции с близким набором мужских гаплогрупп, в которых доминирует (или значителен по представительству) R1a, образуют один кластер. Это русские Курской, Владимирской, Тверской областей, латыши, немцы, чехи. Там же – эстонцы, которые начинают вытягиваться в сторону финнов (что неудивительно, у эстонцев – треть гаплогруппы N1c1), а именно в направлении финнов Хельсинки, и далее полоса уходит к финнам северной провинции, у которых должен быть максимум N1c1. То есть этот трек диаграммы, в левую сторону вверх, совершенно понятен. Как понятен и хвост этого трека – там крайний справа одинокий кластер итальянцев с максимальным содержанием гаплогруппы R1b. Других таких в рассматриваемых популяциях нет. Были бы ирландцы или баски – попали бы в компанию с англичанами. Вот пусть попгенетики это и проверят, а не спорят попусту.
Так что интерпретация диаграммы приобретает довольно простой вид. Я не знаю, почему Y-хромосома, как паровозик, тащит за собой – в отношении картины мутаций – остальные 22 хромосомы, но то, что общая картина мутаций отражает долю мужских гаплогрупп Y-хромосомы, это бесспорно. Отвергнуть это просто невозможно, можно только внести некоторые коррективы.
Симметрично слева вниз уходит другой трек – предположительно в сторону увеличения содержания гаплогруппы I или N1b. Предположительно – потому, что таких данных мало, но основных гаплогрупп больше не остается. К тому же гаплогруппы I и N1b на Русском Севере есть и немало (см. выше). Сначала вниз и влево пошел «референсный русский геном», который, как и описывалось выше, скорее финно-угорский. В том же направлении потянулись вепсы и мезенская популяция, с ее 7,4 % гаплогруппы N1b (в Пинеге 15,8 %), и далее коми – прилужские, и в конце трека – ижемские.
Вот и все «разные русские», которых якобы нашли генетики. В целом же, исследование полезное, оно позволяет понять, что лежит в основе вариаций в геноме, задающих глубинные различия между популяциями. Эти различия идут из тьмы тысячелетий, и что особенно интригует – они определенно завязаны на мутации, определяющие мужские гаплогруппы. Это совершенно новая концепция, и решать эту загадку надо в содружестве генетиков и ДНК-генеалогов.
О чём рассказывают останки давно ушедших людей
Один из наиболее часто задаваемых вопросов: почему бы не проверить на Y-хромосомную гаплогруппу-гаплотип мумию в усыпальнице, или древние кости скифов-сарматов, или древних славян, кости которых в изобилии хранятся в запасниках музеев, и многие загадки истории были бы решены просто в одно касание. Но не тут-то было. Остается вспомнить ставшую крылатой строку из раннего стихотворения Л.Н. Толстого: «Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги, как по ним ходить».
Анализ древних ДНК – колоссальная по трудности задача, доступная всего нескольким лабораториям в мире. Дело в том, что ДНК – это органическая молекула и, как всякая органика, подвержена микробной инфекции и последующему разложению. Помогает то, что костная ДНК защищена окружающей костью как броней, но всему есть предел, и после сотен лет, и тем более тысячелетий, ДНК почти безнадежно превращена микробами в кашу. В редких случаях ситуацию можно спасти, если почва была относительно сухой, кости были случайно «запечатаны» в пещере, в бескислородной среде (хотя анаэробным микробам это не помеха), или по какой-то подобной причине ДНК хотя бы частично сохранилась после сотен и тысяч лет, а то и после десятков тысяч лет.
Любимым объектом палеогенетиков являются ископаемые зубы, в них микросверлом делается микрокерн, из него экстрагируется ДНК и подвергается анализу. Но это легко сказать – подвергается анализу. Там две сложнейшие задачи. Одна – это отделить ДНК человека от ДНК-микрооганизмов в той самой каше, вторая – уметь провести анализ в значительной степени разложившейся ДНК, которая из огромной молекулы превратилась в короткие фрагменты. Это как из отдельных полусгоревших страниц книги после пожара в библиотеке восстановить всю книгу или хотя бы отдельные главы.