Занимательная география
Шрифт:
– Ян, - крикнул он, и в столовую вошел высокий молодой блондин в черной мантии.
Маг кивнул в сторону лестницы, и слуга понял, что от него хочет хозяин.
Это сейчас Яну было пятьсот восемь. Попал он к Дьяволу двадцатилетним студентом. Парень приехал в Прагу из деревни, поступил в Карлов университет на медицинский факультет и прекрасно там учился. Только денег студенту доставалось немного. Жить на что-то было нужно. Вот и пришлось ему снимать 'дурную' квартиру на Староместской площади. На первом слое говаривали, что жил там некогда доктор Фауст, что продал душу Дьяволу. Вот и боялись люди, что их тоже заберут, и не хотели снимать сие жилье. А бедному студенту - отрада найти крышу над головой в центре города за гроши. Невдомек было людям с первого слоя, что маг разборчив в выборе
В свои пятьсот с хвостиком слуга выглядел лет на тридцать (по меркам первого слоя), однако, взгляд этого 'молодого' человека был излишне мудр для мальчишки.
– Господин Дьявол, вам Фифочка звонит, - протараторил Ян, вбежав в столовую, а потом добавил, - это срочно.
– Блудная дочь!
– выругался он, утирая губы салфеткой.
Можно считать, что день испорчен раз и навсегда.
Диалог с Фифой был недолог, но разозлившийся не на шутку отец велел ей как можно быстрее лететь домой, а не заниматься, как он выразился напоследок, клонированием европейских городов.
– Срочно карету, - крикнул Дьявол, стоя в гостиной, - едем в Град к Юлиусу.
Алина поднялась. Темное помещение с высоким потолком. Нет, даже с высоченным. Таких в России ни на первом, ни на втором слое она не видела. Тридцатиметровые своды угнетали. Готика. Доводилось ей смотреть на подобное в учебниках, но будучи запечатленными в фотографии, объемы не впечатляли. Витражи на окнах, словно живые картинки, переливались яркими красками в лучах предзакатного солнца. Памятные моменты чьей жизни изобразил мастер из тысяч разноцветных стекол, девушка догадывалась. На первом слое, скорее всего, там выложены библейские сюжеты, а тут… жизнеописание великого некроманта Венсесласа и могущественной волшебницы Лины. Не любила Алина средневековый стиль, но сейчас она с заинтересованно рассматривала большеголового беловолосого человека в темно-фиолетовом плаще и женщину в длинном красном платье. В руках у нее был изображен большой алый шар. Волшебница сразу поняла, что это самое распространенное заклинание всех времен и народов - файербол. На соседнем витраже женщина сидела у колыбели, человек в плаще стоял у нее за спиной, а над их головами летал рой маленьких желтых дракончиков с ладошку размером. При взгляде на третий витраж она вздрогнула, будто былое вернулось к ней. В профиль стоит невысокий человек в темно-фиолетовом, он пронзает длинной желтой пикой девушку, а ее партнер, или муж, как выяснила Алина по первым двум картинкам, воздал руки к небу.
Она видела этот витраж раньше. Всю свою сознательную жизнь. Эта картинка стала ее навязчивым сном, который приходил в дни тяжелых болезней, когда она лежала под капельницей в полубреду, и она видела его и накануне смерти родителей, и собственного ухода в другой мир. Алина, затаив дыхание, пристально вглядывалась в каждую стекляшку витража, и ей начало казаться, что картинка оживает уже не во сне, а наяву. Волшебница закрыла глаза и представила. Хотя ничего выдумывать и не нужно было: тот же зал, куда она выволокла Дэна по порталу. Напротив алтаря стоит человек в черном. Нет, в руках он не держит не пики, а кинжалы. Зато вокруг девушки - золотое сияние. И она пропадает. Позже исчезает и маг с серебристыми волосами, а чернец, вскинув голову, смеется так, как это делают злодеи в голливудских фильмах. И тоненький детский голосок вдруг шепнул Алине на ухо: 'Посмотри в ее лицо, и в его, и ты поймешь, ты вспомнишь'. Куда смотреть - если видение прошло. Волшебница стояла напротив обычного готического витража, а по щекам ее текли слезы.
Всему свое время - решила она. Коли сон постоянно приходит к ней, то настанет момент, когда воспоминание скажет: 'Я вернулось!'. А пока были другие заботы, например, Дэн.
Некромант лежал лицом вверх и тяжело дышал.
– Эй, где мы?
– тряхнула его за плечи Алина, оглядываясь по сторонам, испугавшись, что в зале обитают призраки умерших священников или вампиры, жаждущие свежей крови.
Обстановка, кстати сказать, наводила именно на такие мысли. Маг приподнялся на локтях и огляделся.
Его любимого дракона забросило прямо на золотые трубы органа, и неугомонный писатель валялся там хвостом вверх, не собираясь приходить в сознание как минимум ближайшую четверть часа. Ну хоть одно 'пробуждение хозяина' этот ужасный поэт проспал, а то бы целую главу навалял на тему доброй волшебницы и спасенного мага.
– Это храм Святого Вита, или просто школа некромантии и алхимии.
Второе не заинтересовало Алину, зато про первое она нашлась, что ляпнуть:
– Витаса? В честь этого визжащего уже и соборы возводят?
– А, - махнул рукой Дэн, - этот ваш московский кастрат с жабрами и в подметки нашему Виту не годится. Молодой еще… да неопытный.
Девушка от такого заявления глаза вытаращила и, забыв о том, куда прибыла, о Фифе и даже об отрубленных руках злодейки, уселась рядом с некромантом и начала расспрашивать о предке (или тезке) Витаса. Он попытался отнекаться, но после десятой слезной просьбы настырной девицы ему пришлось рассказывать легенду.
Оказывается, в Праге некогда жил голосистый парень, который пел лучше всех на свете. И звали его Витом. Великий некромант Венсеслас велел построить зал, в котором творческая личность могла бы самовыражаться. Но когда зодчие соорудили половину замка, один из завистников утопил певца во Влтаве. Строительство приостановили. А через двести лет Вит вернулся. Вышел из вод речных и направился к своему недостроенному концертному залу. В то время замок отошел к алхимикам и некромантам.
Певец не обиделся на них. Тем более, его существование на втором слое разрешалось лишь в темное время суток. Так вот, безлунными ночами, как гласит легенда, Вит и помогал строителям завершить собор. Поэтому фасад школы некромантов и выполнен в другом стиле, потому что времена были уже другие.
– Сам Вит облюбовал себе вон ту комнатку, - Дэн показал на дверь, которую в церквях использовали место для исповедей.
– И поет там. Его непревзойденный фальцет радует обитателей Пражского града уже не одну сотню лет. Многие волшебники всё еще спорят, гадают, откуда у него такой голос. Ходят слухи, что утонувшего певца позвали к себе русалки, и он пел им в течение двухсот лет. И делает это до сих пор, по ночам отлучаясь домой. Однажды, когда он уснул рядом с органом, самые догадливые алхимики осмотрели тело, и обнаружили под его ушами жабры. С тех пор многие бездарные певцы прыгают с мостов в реки, чтобы русалки подарили им то же самое, что и Виту, но ни один еще не вернулся обратно с подобным даром.
– Э-э-э-э! Опять сплетни без меня травите, - возмутился пришедший в себя дракон.
Он хотел было встать на задние лапы и подойти к хозяину и Алине, но свалился на орган, и музыкальный инструмент взвыл добрым десятком труб. И тут питомца муза посетила, он сел за орган и стал пытаться сыграть что-нибудь стоящее. До Баха, конечно, далеко, но 'Финская полька' с двадцать пятой попытки у него получилась.
– Так вот, - продолжал некромант, махнув рукой в сторону начинающего музыканта, - этот ваш московский Вит операцию себе сделал, жабры в больнице ему вшили, он даже в Москва-реку не прыгал, побрезговал, мол, грязная вода там. Но эльфы не русалки, эффекта ноль. Вот и позорят подобные оперированные личности имя Святого Певца! Правда, на первом слое совсем не знают о песнях нашего гения, и приписывают ему другие заслуги. Ну и ладно, хоть в анекдотах для туристов не высмеивают хорошего певца, и то радует.
Дэн встал. Холодный каменный пол, а он босяком. Некромант, переминаясь с ноги на ногу, побрел к выходу, и Алина с драконом-неудачником последовали за ним. Да-да, несостоявшийся музыкант бросил учёбу игре на органе ради того, чтобы не отставать от хозяина.
Через три метра ходьбы по холодному полу магу захотелось либо надеть обувь, которой поблизости не просматривалось, либо побыстрее выскочить на накаленную теплым майским солнышком площадь перед школой. Поэтому Дэн и вылетел на улицу, сбив у двери спокойно входившего скелета в белой мантии.