Заново влюблены
Шрифт:
— Конечно, бездомные дети получат собранные для них деньги, но телеканал от этого получит много больше. Вот скажи мне, почему телевизионные функционеры предпочитают посадить перед камерой пышногрудую блондинку, с трудом читающую текст с телесуфлера, вместо скромной шатенки, которая корпит над подготовкой материала?
— Но ты своими карьерными достижениями опровергаешь собственные доводы, Белль.
— Я?
— А потом, ты могла бы остаться дома. Не подвергла бы таким испытаниям свой восхитительный брак. Но ты добровольно согласилась принять участие в этом
— Кроме желания засветиться в светской хронике? — подшутила над собой Белль.
— Для тебя так необходимо это паблисити?
— Всем публичным персонам необходимо паблисити, и я не исключение. Но если быть до конца откровенной, то я бросила вызов самой себе. Не каждый день выпадает шанс для такого эффектного восхождения.
— Таков твой план? — разочарованно произнесла Клер, лениво развалившись на своем спальном мешке. — А если он не сработает, на память о подвиге останется только отметина на лбу...
— Как знать, может быть, я нуждалась в подобном вразумлении. В нашем мире очень просто потерять адекватность восприятия окружающих и самого себя. Если жизнь может меня чему-то научить, то пусть сделает это. Я буду вдумчивым учеником... Не забывай, милая Клер, что на пути к вершине Гималайских гор или же телевизионной карьеры мы сжигаем столько калорий, сколько не сожжем ни на одном тренажере в душных спортзалах. И где бы я еще заработала такие волдыри на ладонях?
— Да уж, ценное приобретение, — попеняла Клер, приглядевшись к собственным мозолям.
— Назови мне то главное, что ты вынесешь из этого приключения? — присоединилась к диалогу Симона. — Только без шуток, — тут же оговорилась она.
— Ждешь от меня серьезного ответа? — усомнилась Белль. — Если серьезно, то когда эта передышка подойдет к концу и мы снова выйдем на трассу, а затем обернемся и посмотрим на тот путь, который оставили позади, извилистый и трудный, тянущийся от самой долины, в тот же миг наши собственные достижения покажутся нам невероятными. И в то же самое время мы будем четко осознавать, что прошли его вместе и кичиться здесь, в сущности, нечем. Другие в одиночку преодолевали много больше преград, — заключила Белль и задумчиво посмотрела на поджарую австралийку и миниатюрную американку.
Это был новый опыт для Белль.
У нее прежде не было подруг. Ни в обделенном вниманием детстве, ни в беспокойной юности. Тем более их не могло быть в профессиональном кругу, пропитанном агрессивной конкуренцией. Она быстро поняла, что на высоких этажах телестудий простая улыбка может приобретать миллион недоброжелательных подтекстов, что похвала порой звучит как предостережение, а угроза может подчас обрадовать, как наивысшее признание твоих заслуг...
Ее муж — неутомимый Иво Гренвиль — миллионер, который не позволяет себе почивать на лаврах вчерашних побед и достижений. Человек, чьи глаза загораются не от созерцания девичьих прелестей, а от предвкушения все новых богатств.
Единственное, что он никогда не мог обуздать самоконтролем, — это пренебрежение
Ни она, ни он предпочитали не заглядывать в самое основание их постепенного разлада. Их отношения всем, да и им самим, поначалу казались лакированным образцом супружеских уз. Лишь много позже они стали догадываться, насколько хрупки эти связи...
Эти две женщины, Клер и Симона, понравились Белль. Невзирая на различия, она легко сошлась с ними. За короткий срок они успели узнать друг друга в непростых обстоятельствах спортивного соперничества и волевого преодоления.
И Клер, и Симона были женщинами успешными и обеспеченными. Клер — самое восторженное и бесхитростное существо из всех, кого Белль когда-либо приходилось встречать. Симона за короткий срок сумела взобраться на высокую профессиональную ступень в красивом и противоречивом мире фешн-журналистики.
Но Белль знала, как обманчивы эти внешние впечатления. Она догадывалась, что, несмотря на ту легкость, с которой обе молодые женщины рассказывают о своей жизни и ее достижениях, дались они им отнюдь не так просто. Поэтому Белль верила, что новые подруги отлично поймут ее, посмотрев на крутые витки горной дороги, что простираются у них перед глазами.
— Сколько еще продлится эта пытка? — бодро спросила подруг Белль.
— Не меньше трех дней, — с готовностью ответила Симона.
— Три дня! — воскликнула Клер. — А мы сможем это вынести? Как же я соскучилась по приличной постели.
— По теплому душу...
— По маникюру, — добавила Белль. — Можно бесконечно перечислять, чего нам здесь не хватает.
— А что бы вы сделали в первую очередь, оказавшись в цивилизованном мире? — в стиле журналистского опроса проговорила Симона.
— После теплого душа, разумеется, я бы позвонила в гостиничный сервис и заказала бы копченую лососину, полтонны зеленого салата, тонко нарезанный черный хлеб и свежее масло... А потом обязательный шоколадный торт.
— И я непременно к тебе присоединюсь, если там еще будет охлажденное шампанское, — поддержала Белль кулинарные мечты точеной американки.
— Шампанское — это всегда звучит заманчиво, — подхватила Симона. — Равно как и шоколадный торт.
— Старый добрый шоколадный торт!.. — тоскливо произнесла Белль.
— А что же муж? — спросила ее Клер. — Неужели ты в одиночестве станешь принимать вожделенный расслабляющий душ?
— Муж?
— Вы ведь встретитесь с ним в Гонконге?
— Не уверена, — проговорила Белль. — Вернее, уверена, что не встретимся.
Женщины удивленно посмотрели на Белль.
— Он не хотел, чтобы" я отправлялась в это турне. Он не одобрил мою настойчивость. И вряд ли это наилучшим образом отразится на наших отношениях.
— Неужели, все так плохо? — сочувственно посмотрела на подругу Клер. — Я думала, вы с ним поддерживаете друг друга в профессиональных делах. Я видела вашу общую фотографию в каком-то журнале. Он так смотрит на тебя... Вы выглядите идеальной парой.