Заноза в его сердце

– Кхм-кхм, – кто-то забрался на сцену и взял в руки микрофон.

Привлекает присутствующих. Поднимаю голову и сквозь народ вижу ее. Дыхание сперло, тянусь к галстуку, чтобы ослабить узел. Вот же упертая девица!

Оглядываюсь, ищу охрану.

– Твою же мать! Уберите ее со сцены, – рычу на попавшихся амбалов, те тут же дернулись в ее сторону.

– Здравствуйте, уважаемые. Вы меня не знаете, да это и неважно. Но я хочу сказать, что среди вас присутствует

человек, который хочет использовать природу в своих корыстных целях, чтобы обогатиться. Вырубка небольшого участка на улице… – ее дергают за руку и отбирают микрофон.

– Улица Самойлова, – продолжает кричать эта ненормальная. – Не дайте вырубить деревья, Максимов… – а тем временем ее подхватывает на руки мой охранник и, перекинув через плечо, выносит из зала.

Я следом.

– Это что такое было? – кто-то интересуется.

В наше же время как? Главное – повод для сплетен, новостей. И никто не будет разбираться, так это или не так.

– Моя девушка пошутила, – отмазываюсь. – Решила привлечь мое внимание, а то я заработался окончательно, – деланно смеюсь.

– Смело, – снова доносится возглас.

Но я уже на это не обращаю внимания, тороплюсь туда, где спрятали эту занозу. Ей богу, заноза, которая то и дело нарывает в неудобном месте, напоминая о себе.

– Где она? – застаю своих ребят у двери в одно из помещений.

– Здесь. Разносит кабинет, – качает головой один из них.

– Пропусти! – но ни один не отходит.

– Может, с вами? – тут же поступает предложение.

– Не убьет же она меня, в конце концов, – отталкиваю одного в сторону и, открыв дверь, вхожу. И тут же в меня летит… – Что это? – успел увернуться. – Степлер? Ты больная?

– Это вы больной! – рычит девица.

Следом летит что-то увесистее. Дырокол!

– Да твою же мать! – ругаюсь я, понимая, что это надо заканчивать. Иначе рискую быть прибитым чем-то потяжелее.

В несколько шагов подлетаю к ней и, схватив за шею, оттесняю к стене, фиксируя колено между ее ножек, задирая подол юбки. Приходится чуть наклониться, заноза-то мелкая.

Цепляется своими руками за мою, ее удерживающую.

– Отпустите, – шипит.

– Ты как сюда попала? – но по форме официантки догадаться несложно.

Черт! Это от нее так пахнет?

В ноздри ударяет приятный аромат чего-то сладко-фруктового.

Провожу носом, еле касаясь ее волос. Ваниль? Персик? Спускаюсь к ушку, вдыхая аромат кожи.

Чувствую, как сбивается ее дыхание, и это чертовски заводит.

– Вы что, меня нюхаете? – только присмиревшая девчонка снова задергалась. – Отойдите немедленно. Я требую личное пространство!

– Тише, крошка. С этим своим выступлением ты вляпалась по самое не хочу. Хотела меня выставить дураком? Теперь придется расхлебывать это дело.

– Что расхлебывать? Отмените вырубку и стройку, и будет вам счастье, – шипит ванильная мегера.

– Да заткнись ты уже и выслушай, – а у самого мысли путаются в ее присутствии.

Куда

подевались контроль и самообладание?

– Не буду! И не хочу! Поставьте меня на землю, немедленно! – раскомандовалась она.

Я устал. Кто бы знал, как. Поэтому выход нахожу только один, как заткнуть ее рот, который она не собирается закрывать.

– Пусти меня, сказала, – продолжает ругаться, и в этот момент я запечатываю капризный ротик, впиваясь в ее губы.

Застывает, а я продолжаю наглое исследование ее рта, касаюсь ее язычка, играю с ним. Чувствую, как она перестает дышать, но и отвечать мне не торопится.

Ну, давай же, малышка, ответь мне.

Но в дверь стучат и открывают ее.

– Ой, простите, – кто-то снова исчезает, так и не успев появиться в поле моего зрения. И не зря, убил бы.

А этой заминки хватило девчонке, чтобы оттолкнуть меня и влепить звонкую пощечину.

Этот день сегодня закончится???

– Сама напросилась, – отвечаю ей на эту выходку и, выпустив ее из рук, направляюсь к двери, открываю и зову охрану. – Костя, в машину ее, едем ко мне, – говорю охраннику. – За свои поступки нужно отвечать, – поворачиваюсь снова к девушке, которая, кажется, вжалась в стену и выпучила глаза. – Поиграли и хватит, – выхожу в коридор, слыша писк девчонки.

Леон

Командировка. Эта чертова командировка. Отцу все неймется. С какого, спрашивается, хрена я сейчас нахожусь в двух тысячах километров от столицы?

Запрокидываю в себя янтарную жидкость. Ставлю обратно на стойку бара рокс, до слуха доносится, как звякнули кубики льда.

– Проблемы? – заговаривает бармен.

Отрываю взгляд от созерцания стакана и уставляюсь на мужика. Хотя какой он мужик? Ему примерно, как мне. Качок, с забитыми рукавами, явно привлекает женские взгляды.

Усмехаюсь.

– Усталость, – толкаю в его сторону рокс, намекая на продолжение.

Тот кивает, отставляет в сторону использованный и берет новый. Откупоривает початую бутылку и плещет в стакан. Пара кубиков льда, и вискарь снова стоит передо мной.

– Работа? – снова его голос меня отвлекает от глубокомысленных копаний в себе.

– Она самая.

– Есть еще что-то? – парень занимается своим делом и ненавязчиво разводит меня на разговор. Я это понимаю. И мне бы заткнуться. Но меня пробрало. С кем еще в моем окружении можно поговорить по душам? Ни с кем.

Оглядываюсь. Время – три дня. Клуб. Но посетителей ноль. Играет легкая музыка, совершенно тихо и ненавязчиво. Что я здесь делаю в такое время? Хороший вопрос.

А что еще, собственно, кроме хронической усталости, есть в моей жизни? В голове прокручиваю свои мысли. Бармен меня не торопит с ответом. Мой мысленный диалог прерывает входящий звонок.

Отец.

Усмехаюсь.

Мне гребаный четвертый десяток. А я у него как на поводке, под команды поддаюсь дрессуре. Тошно от самого себя.