Западня
Шрифт:
У меня не вырвется! — И она показала крепкую короткопалую руку. — Пусть знает, что за свои поступки надо отвечать.
Алла согласилась, что провериться дочери необходимо.
Но какие условия она могла ей ставить? Женщина и сама себе не признавалась, что начинает бояться Ольги. Это было невероятно — бояться собственной дочери — старшей, любимой… И все-таки у нее не исчезало ощущение, что в доме поселилась незнакомка. Из головы не выходило вчерашнее признание мужа. Этот бесстыдный шантаж… Может, Виктор и не смог стать ей настоящим
Вечером Алла снова попробовала нажать на дочь. Она буквально за гнала Ольгу в угол — та опять сидела на своей постели, заткнув уши наушниками, грызла яблоко. Алла вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
— Выключи музыку. — Она сопроводила свои слова пояснительным жестом.
Ольга поняла и вынула наушники:
— Что, мам?
— Ты должна показаться врачу.
Та смотрела на нее непонимающе, потом нахмурилась:
— Я здорова. Подумаешь, похудела.
— Не заговаривай мне зубы. Где ты так похудела? Что — Москва на осадном положении? С хлебом проблемы?
Деньги у тебя при себе были?
— Были, — согласилась дочь. — Но в лесу булочных пока не построили. А если ты боишься энцефалита, то я тебе клянусь — клещи ко мне не цеплялись!
— Ни в каком лесу ты не была!
И мать выложила дочери все, что угадала по ее одежде. В заключение добавила:
— Боюсь, к тебе цеплялся кто-то покрупнее клеща!
Она и сама не думала, что решится на такой прямой намек. Ольга, казалось, ушам своим не поверила. Она смотрела на мать расширенными, изумленными глазами.
Этот горестный взгляд — взгляд несправедливо обиженного ребенка — так часто выбивал оружие из рук Аллы! И всегда, сколько ей помнилось, Ольге удавалось избежать наказания, что бы она ни сотворила. Милену, случалось, шлепал отец — но та и не умела делать такие святые глаза. А кто бы решился бить Ольгу? Виктору вовсе не улыбалась роль жестокого отчима, и получалось, что с родной дочерью он бывал куда строже, чем с приемной.
— Завтра ты пойдешь со мной в больницу и сдашь все анализы, — жестко сказала Алла.
— Нет, — просто ответила дочь.
— Я сказала.
Но Ольга не дала ей договорить. Она вскочила и отшвырнула недоеденное яблоко:
— Я тоже все сказала! Не позволю, чтобы на мне ставили опыты, я не кролик!
— Дрянь!
Она впервые ударила дочь. Рука сама поднялась и со звоном отлетела от Ольгиной щеки. Девушка покачнулась и медленно подняла ладонь, будто защищаясь. Щека у нее мгновенно покраснела. , — Ты скажешь правду? — сипло спросила Алла.
Дочь молчала. Наконец, опустив руку, рассчитанно-медленно произнесла:
— Ну вот, лиха беда начало. Теперь ты будешь меня бить.
В тот вечер они больше не разговаривали. Ольга сидела у себя в комнате и даже к ужину не вышла. Виктор сообщил жене, что весь день не спускал с Ольги глаз. Конечно, ему приходилось сидеть у себя с учениками, но он перенес телефон в большую комнату и уверен — Ольга даже не звонила никому. Зато он сам позвонил в милицию и попросил больше не искать падчерицу.
— Так что дело закрыто.
Алла кивнула. Она и слушала, и не слышала. Ее рука до сих пор горела от удара — ладонь даже слегка вспухла.
«Господи, как хорошо, что Милена всего этого не видит! — думала она. — Радуется, что сестра вернулась… А как и что — не знает. Но что же мне теперь делать? Не могу же я поселить их в одной комнате! Милена — еще ребенок, а эта… Эта…» Слово, которое мелькнуло у нее в голове, испугало ее. Так она никогда о дочери не думала.
На другой день, в субботу, Алла работала до часу. У нее пропало всякое желание ходить на работу — впервые в жизни. Сегодня все, будто сговорились, стали вытягивать из нее подробности. И никто не верил истории, которую она передавала со слов дочери. Правда, вслух никто своих сомнений не высказывал, но это и так было видно.
Только подруга выразилась без обиняков.
— Заблудились в лесу?! — удивилась Вера. — Торчали там пять дней? Да ты что, милая моя?! Веришь в эти байки? И твоя Оля даже не простудилась? Да по ночам в области был ноль, даже снег один раз пошел! Они бы сдохли — с кострами или без! Да я уверена — все было не так!
Алла попросту сбежала, отговорившись тем, что ее ждет пациент, которому нужно ставить магниты.
По пути с работы она заехала к матери. Та, едва отворив дверь, всплеснула руками:
— А Милена сбежала!
— Куда?! — У Аллы подкосились ноги, и она без сил опустилась на галошницу. Правда, мать успокоила ее — Милена отправилась всего-навсего домой.
— Только что позвонила мне и сказала, что из школы поедет к вам. Что соскучилась по всем, а больше всех — по сестре. Ну и дочки у тебя! Одна другой лучше! Обе своевольные, будто козы, и в кого такие?! Вроде не в тебя, да и отцы этим не отличаются… Езжай домой, она уже должна быть там!
Так и было — когда Алла вернулась, Милена уже распаковывала в «детской» комнате свой рюкзачок. Алла только мельком заглянула к дочерям и успела заметить, что они только что о чем-то оживленно беседовали. Как только она показалась в дверях, обе замолчали. «Уже и у Милены тайны, — с досадой подумала она. — Ну, теперь нужно переживать за обеих А я-то всем хвасталась — беспроблемные дети, беспроблемные дети…»
Обедали все вместе Даже у Виктора выдалось окно между двумя занятиями. Это случалось редко, поэтому в доме садились за стол в разное время. Милена вертелась, заглядывала в лицо сестре и была похожа на счастливую собачонку, которую только что приласкал хозяин. Ольга ела много, но уже без особой жадности. А может, сдерживалась, чтобы не пугать сестру. Щека, на которую пришелся удар, приняла свой обычный цвет, только казалась чуть припухшей. Но Алла все равно не решалась взглянуть на старшую дочь.