Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
Тяжело было Ултуган смотреть на дом, в котором, почувствовав болезнь хозяйки, поселились запустение и разор. Сердце ее заныло от жалости.
А девочка, точно забыв про незваную гостью, снова занялась стиркой. Ултуган ждала, сама не зная чего.
С улицы донесся детский плач. Девочка пробежала мимо Ултуган, вытирая о фартук мокрые руки, и вскоре послышался ее сердитый голос. Старшая дочь Майдана выговаривала кому-то:
— А ты что смотришь? Я же сказала тебе: поиграй с ним, чтобы он не плакал.
Ултуган
— Майдан… Майдан… Сейчас же оденься и ступай! — крикнула Ултуган, тяжело дыша.
— Что случилось? — спросил Майдан, выходя из передней комнаты. Он был в брюках и майке.
— Я тебе говорю… одевайся!
Майдан пожал плечами, ничего не понимая, и пошел в комнату за рубашкой. Ултуган прислонилась к стене.
— Да что случилось? На тебе нет лица, — спросил из комнаты Майдан.
— Сходи к себе домой.
— А что я там не видел? — Майдан вышел в рубашке, глаза его от удивления стали круглыми.
— Сходи и посмотри. Майдан, дорогой, ради меня иди, посмотри. Я никуда не денусь. Я буду здесь. Майдан, сделай, как я прошу. Потом ты вернешься.
Майдан что-то хотел сказать, потом долго молчал, опустив голову. Но Ултуган не унималась, и он, поняв, что она не отступится от своего, сдался, угрюмо сказал:
— Ладно, я пойду. Но знай: завтра я все равно вернусь в твой дом. Теперь я не смогу жить без тебя.
— Спасибо, Майдан… Только поцелуй меня… И ступай, мой родной…
Она видела в окно, как Майдан, ссутулившись, вышел из дома и побрел по улице, долговязый и нескладный, но такой дорогой.
На другой день он, как и обещал, отправился к Ултуган, по дороге решил завернуть в контору, поговорить с председателем колхоза. В конторе было людно. Колхозники толпились в коридоре и горячо обсуждали какое-то событие. Увидев его, Майдана, они было умолкли, но тут же к нему протолкался возбужденный Сагынбай.
— Майдан, она уехала. Насовсем. Куда — никто не знает…
Майдан, не дослушав, не веря своим ушам, побежал к дому Ултутан. Но дом ее и вправду стоял заброшенный, с распахнутой дверью, с окнами, открытыми настежь.
Ноги Майдана подломились, он растерянно сел на порог. Он сразу понял, что потерял Ултуган. Но вот другое было не ясно, и оно терзало душу бедного Майдана. «Зачем? Почему Ултуган сделала это?»-спрашивал он себя без конца.
В ГОСТЯХ У СВАТА
(пер. Г. Садовникова)
Тортай только что вернулся с ночной смены и даже не успел умыться, как пришли с почты, принесли срочный вызов на телефонные переговоры. И Тортай, как был, весь перепачканный, обсыпанный пылью, со свалявшимися в клочья и торчавшими в разные стороны волосами, придававшими ему всполошенный вид, побежал на почту. Но пробыл он там не долго, скоро вернулся, сказал матери с порога:
— Тебя сват в гости зовет. Просит приехать.
И по его голосу Катша поняла, что сын ее не в духе, не очень хороший, видимо, получился разговор.
— Ну, а невестка что? Когда думает возвращаться? — осторожно спросила Катша.
— А никогда не вернется она, — пробурчал Тортай и злой как черт направился в свою комнату.
— Ты что говоришь? — не поверила Катша. — Как это — не вернется? Почему?
— А я откуда знаю? Вот и поезжай к ней и спроси сама «почему».
Катша недоуменно покачала головой. Нет, тут что-то не так. Саукентай славный человечек.
— Ээ… а ты сам-то ничего не натворил? — спросила она с подозрением.
Тортай молча ушел в комнату и повалился на тахту, давая понять, что этот разговор ему неприятен, и он не хочет его продолжать. А Катша стояла в дверях и смотрела на сына, словно на его лице был записан этот загадочный телефонный разговор, испортивший всем настроение. Сама она только что вернулась от соседки, вдоволь наговорившись и напившись чаю, и к приходу сына поправила волосы перед зеркалом, повязала новый платок. Пусть Тортай посмотрит, какая у него еще молодая мать. И вот эта повестка с почты…
Вскоре с тахты донесся мерный храп. Катша подошла к сыну, стащила с него сапоги и присела на краешек тахты.
«Что случилось в доме свата и сватьи? — подумала Катша. — Вот и в гости зовут, в рабочие-то дни. И у невестки как будто нет своей семьи. Уезжала к отцу и матери всего на денек, проведать и вернуться, а живет у них уже недели две. И будто бы и сейчас домой не собирается. Видно, придется поехать да разобраться самой. А то и гляди, разведутся. Теперь у молодых с этим просто. Словно бы нет никакого позора».
Она посмотрела на сына и решила: «Что-то мой баловень сказал не так. Обидел жену. Ведь он у меня известный насмешник».
Спал Тортай долго, до обеда, а проснулся бодрым, веселым, каким она его знала всегда. Он пулей слетел с тахты, разделся по пояс и, выбежав во двор, умылся холодной водой. А потом бросился к столу, разом выпил большую чашку айрана и умял полбатона хлеба. Поставив чашку на стол, Тортай широко улыбнулся и подмигнул, будто она вместе с ним что-то задумала.
— Ты что мне подмигиваешь? Будто я не мать тебе, а девчонка? — спросила Катша с нарочитой строгостью.