Запах яблок
Шрифт:
– Мамочка… – прорыдал брат, но все же поднялся. Я взяла его за руку и настойчиво повела прочь, постоянно оглядываясь, будто видела могилу в последний раз, так же, как и лицо мамы утром, перед тем как закрыли крышку гроба.
Дома было оглушающее тихо. Черные тряпки на зеркалах выводили меня из себя, в воздухе стоял запах воска, хотя свечи зажгли лишь однажды. Я зашла в кухню и распахнула дверцу холодильника. Я не хотела есть, я не чувствовала не только голода, хотя и не ела три дня, с момента смерти мамы, я не чувствовала вообще ничего. Не знаю почему, но
Кое-как уснув под утро, я лишь больше устала, два часа не дали мне желанного покоя. Весь не продолжительный сон я пыталась отбиться от Дианы, хотевшей затащить меня в море. У нее была синяя кожа и заплывшие белки глаз, но во сне они хотя бы были. Она все кричала мое имя, Тоня, Тонечка, мама нас зовет… Утром я не нашла в себе сил сходить к ней на могилу, хотя делала это каждый свой приезд домой, раз в полгода на каникулы. Тогда мне придется зайти и к отцу с бабушкой, а теперь и к маме. Слезы вновь брызнули из глаз. Брат зашел в кухню и включил плиту.
– Кофе будешь? – я не узнала его голос. Он словно повзрослел на несколько лет всего лишь за одну ночь.
Глаза все еще красные, кожа бледнее обычного, но его руки не дрожали как мои. Он вдруг забрал сигарету, затянулся и вернул мне.
– Поедешь со мной в Питер. Завтра же заберем документы из школы.
– Второе полугодие десятого класса.
– Знаю. Привыкнешь к новой школе, заодно отвлечешься. Я не оставлю тебя с ними, – имея ввиду пьяницу тетку и ее мужика. Единственные родственники, оставшиеся у нас, но лучше бы их не было.
– Экзамены.
– География? Можешь собирать вещи, – почему-то раздраженно произнесла я.
Макс не ответил и разлил кофе по кружкам. Дымящиеся чашки стояли перед нами, но мы просто смотрели на них, словно чего-то ждали.
– Сейчас бы зашла мама и сказала, что мне еще рано пить такой крепкий кофе.
– Сперва, поешь, говорила она мне. – Голос дрогнул, и я вновь разрыдалась.
Брат обнял меня, плечо стало влажным, и я ответила на объятия.
– Мне Диана приснилась, ни как в прошлый раз, без синяков и с глазами, почти как настоящая. Она так кричала, так звала…
– Она всегда зовет тебя, прикажи ей больше не приходить!
– Она ведь наша сестра.
– Ее нет уже шесть лет, это не нормально.
Я сделала глоток, кофе остыл. Я люблю горячий, только что вскипевший и дымящийся. Тем не менее, я выпила всю кружку и наполнила по новой.
Я страдала меньше чем брат. За пять лет в университете я отвыкла от дома и близости мамы. Брат жил с ней вдвоем в нашем доме, разделенном на две квартиры. Во второй жила тетка – сестра папы. Год назад она притащила какого-то мужика и теперь устраивала каждодневные пьянки.
– Мне никто не снится, только папа, один раз, после той ночи.
– А мне он не снится. Я хочу продать дом, – перевела я резко тему, не зачем с этим тянуть.
Брат не ответил, но по тому, как он нахмурился, я видела, не согласен.
– Я не оставлю тебя здесь, – шестнадцатилетний подросток в курортном поселке Сочи с пьющей теткой, ни за что. – Ты единственный родной человек, я тебя не оставлю с ней! – повторила я, давая понять серьезность намерений, когда брат собрался воспротивиться.
– Но это наш дом.
– Именно поэтому лучше продать его, чем оставить на попечение этим алкашам. Выгнать их мы не можем, у нее доля.
– Давай выплатим ей ее часть!
– Чем? У тебя есть миллион? У меня нет.
Макс устало вздохнул и вышел из кухни.
Глава 8. Причины агрессивного поведения при хроническом алкоголизме
– Ну что бабоньки, готовы?!
В женском туалете третьего этажа всегда было мало людей. Наташка откупорила трехсотмиллилитровую бутылочку «Арарата» и наполнила пластиковые стаканчики.
– У меня есть «Бабаевский»! – Радостно крикнула Лена, шелестя фантиком.
– Я не буду пить перед дипломом! – они совсем съехали с катушек!
– По сто грамм, для смелости, – успокаивали подруги.
В этот момент за дверью показывается длинный нос Рукосуева.
– Замышились!
– Простите, но мужчинам вход воспрещен! – нарочито произносит Наташка, разливая медовый коньяк по стаканчикам.
– Заходи, – затягиваю Димку, отдавая свою дозу. – У меня уже как неделю «Абрау» не выветривается, до сих пор голова болит.
– Опохмелись, подруга, – настаивает Ленка. – Ой девки, и мужики, – тут же поправляет себя она, – последний рывок. Ничего уже не попишешь, как будет, так и будет!
– Дельный совет клинического психолога, заметьте, с высшим образованием! – я буду скучать по Димкиным подколам!
Долго отсиживаться в туалете нельзя. К тому же его постепенно заполняли взволнованные студентки. Сегодня защищаются международники, и толпа выпускников оккупировала крыло. Мы пытаемся протиснуться меж них, как вдруг меня хватают за локоть. Кира Оболенская собственной персоной. Обычно это девушка чертовски самоуверенна, но не сегодня.
– Тонь, есть скоросшиватель?
– Что?
– Ты ведь Тоня Милославская? Мы сидели рядом на курсах у Ковалевского, – Я-то помню, но не думала, что помнит и она!
– Сидели. У меня нет. Прости, спешу.
– Черт!!!
Даже жалко стало. Бедняжка совсем плечи опустила. Вот уж точно на нее не похоже.
– Да я диплом не сшила, а у этих идиотов в копирке все закончилось!
– Не факт. Обычно они так говорят, выклянчивая деньги в период сессий.
Она бы знала это, если бы сдала самостоятельно хотя бы одну.