Записки гайдзина
Шрифт:
– И оно развилось?
– В общем, да. Теперь не истребляют. Теперь перемешивают и скрещивают. Это нравится многим, но все-таки не всем. Некоторые цепляются за самоидентификацию, а ее поддержание требует присутствия антипода. Когда они видят антипод, то сразу думают: ага, не такой, как мы – значит, мы особенные! Диссонанс с антиподами укрепляет их резонанс друг с другом.
– Это хорошо или плохо?
– Смотря для кого. Для нас хорошо. Ведь гайдзину надо куда-нибудь податься, а куда же мы подадимся, если всех перемешают и скрестят? Если на всей планете будет свое отечество,
– Вадя, да ты антиглобалист!
– Я никакой не анти. Я сам несу эту глобализацию на своих плечах. Я как герой Фенимора Купера, как Натаниэль Бумпо. Он нес цивилизацию на Дикий Запад, ненавидел ее всеми фибрами – и нес. Вот и я поневоле глобализую эти прекрасные заливные поля всякий раз, когда иду по меже. Глобализую все вокруг одним своим присутствием. Хотел стать дезертиром, а стал пехотинцем Всемирной Энтропии. Разве это не трагично?
Уцуномия – Омия
– Погоди, Вадя. Может, ты сгустил?
– Чего я сгустил?
– Ты уверен, что когда волк возляжет рядом с агнцем и народы обнимутся, то обратно их будет уже не разлепить?
– Абсолютно уверен. Так гласит второе начало термодинамики. В замкнутых системах дело всегда идет к выравниванию. На наш век еще хватит – а потом кранты. Так что, Веня, лови момент. Делай, как я.
– Я бы рад, Вадя... Но мне не верится, что здесь все так хорошо. Что-нибудь обязательно должно быть плохо.
– А как же. Здесь многое плохо. Падение биржевых индексов, экономика мыльных баблов, кризис, тупик, дефляция, безработица, пауперизм...
– ...Вот-вот...
– ...Тоталитарные секты, ультраправые марши, проституирование, кумовство, коррупция, стагнация, манипуляция, болванизация...
– ...Даже так?..
– ...Телемуть, радиочушь, медиабред, библиодурь... Однорукие бандиты, двуногие кретины, манга, энка, пачинко, поломко...
– ...Вот видишь, Вадя...
– Да, вижу. Отлично вижу. Боковым зрением. Сквозь пальцы. А прямым зрением я смотрю в другую сторону и вижу вещи, которые мне приятнее видеть. Кто осудит меня за это? Я гость! В гостях не принято замечать хозяйские минусы. И ты, Веня, ты тоже не замечай. Лучше выйди в заливное поле и задери голову вверх. Боги тебя услышат.
– Так просто?..
– Ну посуди сам. Тутошнюю стагнацию разгребать все равно не нам с тобой. И с дефляцией они сами будут воевать. Про коррупцию я уж и вовсе молчу, нас до нее и близко не допустят. Спрашивается: что зря сотрясать воздух? Какое нам дело до динамики индекса Никкей Двести Двадцать Пять?!
– Вадя, ты так горячишься, что впечатление обратное. Может, тебе и вправду есть дело до этой динамики?..
– Дело в принципе! Номинально я в полном праве ничего не знать ни о каких индексах. Я в полном праве оставаться белой вороной по всем параметрам. Если говорить начистоту, то огорчает меня здесь лишь одно.
– Что же?
– Здесь крайне трудно повстречать черную цаплю.
– Хм... А кого не трудно?
– О, Веня, кого здесь только не встретишь! Сюда слетаются зеленые фламинго и травоядные беркуты, куцехвостые павлины и крылатые киви, буревестники с морской болезнью и совы с куриной слепотой, желтые синие птицы и адские райские птицы. Здесь их всех по чуть-чуть, но это такой паноптикум! И лишь одни черные цапли летят не сюда, а отсюда. Летят к попугаям, летят к дятлам, летят к голубям... И даже – в это трудно поверить – к нам, к воронам! Здесь остаются только белые цапли и серые, а черным приходится туго. Я бы не хотел родиться черной цаплей. Да и белой цаплей, если подумать, я тоже не хотел бы родиться. Я лучше останусь гайдзин. Я буду гайдзин в чужом отечестве.
– ...НЕТ УЖ, ПОЗВОЛЬТЕ !..
Омия – Уэно
Мы оба обернулись. В вагонном проходе стоял не кто иной, как гражданин Кузьма Минин, бородатый, босоногий и бронзовый. Он опустился на лавку и строго нахмурился.
– Вот вы, молодой человек, говорите «гайдзин».
– Ну, допустим...
– А нужно, милостивый государь, не эскапировать, понимаешь, а время собирать камни!
– В каком смысле?
– Да в таком! Вам ведь все одно пня под зад дадут – стало быть, прибудете обратно. Гайдзин, не гайдзин, родина призовет. Тут-то вы и пригодитесь. Вы ведь по этому экономическому чуду каждый день ногами ходите. Так вы ж подмечайте! А то что же получается – как сингапур, так азиатский дракон, а как змей-горыныч, так рожей не вышел. Надо смотреть на них и учиться.
– Чему учиться?
– Всему! Коллективизму, понимаешь, ответственности, смекалке! Разному там менеджменту. Все подмечать и внедрять у себя. Тогда будет сдвиг, понимаешь. А разбежаться по углам это мы все умеем, колбасу чужую жрать.
– Отчего же колбасу...
– А что, нет? Зачем это еще «гайдзин»? Придумали тоже. Надо в гуще, понимаешь, всем миром чтобы. Тогда будет сдвиг.
– Но я ведь... Я по-другому, но я тоже способствую... Я тоже болею душой...
– Душой это мы все горазды. А как рукава засучить, так врассыпную.
– Да нет же... Я как бы... У меня свой пятачок, на котором я полезен...
– Знаем мы ваш пятачок!
– Это вот раньше, до технического прогресса, конечно... А теперь время и пространство сжимаются, теперь компьютерные сети...
– Слыхали мы про ваши сети!
– Теперь уже неважно, где ты физически... Вот, скажем, Николай Гоголь...
– Вы, государь мой, шибко высокого о себе мнения!
– ...И МЫ ТОЖЕ !!!...
Уэно – Ёсино
– Мы тоже внутренние гайдзины!
В проходе стояли Рабочий и Колхозница.
– Мы тоже гайдзины в своем отечестве! Мы тоже любим все восточное и японское!
Они побросали инструменты на пол, уселись на лавку, и Рабочий заговорил:
– Моя жизнь протекала в темноте и невежестве, пока ее не перевернули Овцев и Цветочников. Вы читали Овцева и Цветочникова? Они открыли мне глаза. Я вдруг осознал, сколько чрезвычайного таится во всем японском. Я продолжил самообразование, я прочел «Склон Фудзиямы», «Загадку самурайской души», «Менеджеров в кимоно», «Вкус харакири», «Голую гейшу и ее четыре шогуна», «От ваби до васаби» – целую библиотеку.