Записки кельды

Саламандра и Дракон

— Увижу ещё раз здесь — убью нах*й без разговоров!!! Пошли вон!

Быдло-личности разбегались на карачках (ну, кто мог), а Вовка поставил лавку и положил на неё нашего главного конюха. Не знаю, как правильно по-медицински это называется, на ум приходило только слово «кома».

Андле, с трудом дождавшись, пока уйдут эти страшные (пугающие её любимых питомцев) люди, позвала лошадей. Правильно: самое безопасное место — рядом с бароном!

А я начала лечить. Нет, исцелять. Делать целым и невредимым, да.

Андрей

открыл глаза, сел, изумлённо провёл по груди руками. От этой жалкой картины мне стало грустно:

— Андрюш, ты дурак, да — с бомжами пить? С тобой девушку оставили, а её чуть какие-то уроды не изнасиловали, — Савельев судорожно заозирался, увидел Андле, деловито выходящую из МФЦ с тазиком, тряпкой и моющим средством (откуда у них всё это?!); друида строго на него посмотрела и начала мыть стол, — Да убежала она, — успокоила я его, — Но ты от этого молодцом не становишься!

Вова сунул ему комок вещей и кивнул головой в сторону портальной рамки:

— А ну, пошли, поговорим!

Я оглянулась по сторонам. Полицейские очистили площадку, разогнали всех любопытных и по большому периметру вокруг портала натянули бело-красную полосатую ленточку.

Для скорой место готовят, что ли? Тот, лавкой ударенный, так и лежит, булькает кровавыми пузырями.

— Девушка! Госпожа баронесса! Можно вас? — надо же, автоматически удивилась я: стала известной фигурой! Полицейские уже узнают! Хотя… Если здесь дежурят одни и те же, да вдруг ещё наш блог читают… Разговор вёл один, двое оставшихся дежурных натурально пасли поляну. Загадочные они какие-то.

— Я вас слушаю.

— Тут такое дело… Не могли бы вы этого козла… того…

«Того» - очень размытое определение:

— Убить что ли?

Мужик даже немного оскорбился:

— Нет! Зачем убить. Мы с мужиками посоветовались… Так. Я с начала начну, ладно? Бомжи эти совсем страх потеряли — вы видели же? Людям нормальным иногда и сесть некуда. Права качают, нарываются. Сегодня друга вашего на глазах у всех дрянью какой-то напоили, обобрали — а мы даже сделать ничего не можем!

— Та-ак?.. — подбодрила я его.

— Заберите вы его, а?

Теперь настала моя очередь немножко оторопеть:

— В смысле — заберите?

— Я знаю, видел, вы из беглых, с зоны, двоих оставили, ну… — да, слово непривычное, язык карябает; подсказываю:

— Рабами.

— Именно так. Этому если скорую щас вызвать — все говна нахлебаемся, и мы, и вы, — лежащий мужик как нарочно захрипел, — Сами понимаете, если захотеть, проблемы людям всегда можно устроить. Начнутся проверки, допуски, разрешения на торговлю, да мало ли что придумают… А вы его возьмёте. Во временное это… зависимое состояние, во! Типа на перевоспитание. Общественно-полезные работы! И обществу польза, и сам может быть человеком станет, — в последней фразе офицера сквозило явное сомнение.

— А почему вы так хотите, чтобы мы его забрали?

— Видите ли… Мы же уже в курсе, что болезни исцеляются. Болезни, а не травмы.

Так его перекинуть — сдохнет ведь?

— А вам жалко?

Парень нахмурился и засопел:

— Не-по-людски как-то… — надо ж ты, правильный какой! — А если вы его вылечите и гулять отпустите — он же людям проходу не даст! То дай на выпить, то покушать. Готовый люмпен.

А офицер-то ещё и образованный! Я длинно вздохнула.

— Знаете, это муж должен решить. Минутку подождите, хорошо?

Парень покивал:

— Ждём.

О! Мужики наши приехали! В то же время с другой стороны появились Вова и Андрей. Андрюха был мрачный и пристыженный. Выволочку получил, ясно.

— Вов! Нужно твоё баронское решение!

Муж послушал, подумал, махнул рукой:

— Закидывайте, мужики!

Потом дождался, пока я приведу пациента во вменяемое состояние, взял его за шкирку и уволок из поля видимости, за портал. Полицейские бодро, с чувством хорошо выполненной работы, сматывали заградительные ленточки. Встревоженные любители эко-пищи устремились поскорее занять очередь. Андле деловито домывала лавочки.

Так! Письмо!

Я заглянула в фургончик. Дежурная обрадовалась:

— Ой, добрый лень! Есть, есть вашему мальчику письмо!

— Добрый! А вот как раз родителям! — я положила письмо в специальный лоточек (знаете, типа как в банках у кассира); судя по активизировавшейся переписке, скоро можно будет и встречу организовывать, — А это вам, попробуйте! — в тот же лоточек успешно поместился небольшой свёрточек с копчёной рыбкой — пара чудных хариусов (или, как у нас иногда говорят: хайрюзов), вкусны-ы-ых. А что? И реклама, и хорошее отношение. Нам не стоит фактически ни-че-го. А вот некоторые бонусы — например, разрешение оставлять в фургончике весы для торговли, чтобы не таскаться с ними, да по кочкам не растрясать — уже есть.

Ну что, время подкатывает к шести, вон уже и Лёня подъехал, тихонечко сдаёт кузовом в портал. Подошёл Вова.

На площадку выкатился серый форестер с прицепленным коневозом. Андрей вскочил. Да блин дырявый, я прямо смотреть на это не могу!

Аля вышла — тоненькая, деловитая, в джинсиках, обтягивающей белой маечке, причепурённая — типа, видишь, что ты потерял? Сучка, блин, крашеная. Хоть бы мужику душу не травила! Губки поджаты. Андрюха старался поймать её взгляд. Ну вы поняли, да? Схема «я тебя в упор не вижу».

Она распахнула дверь коневоза и начала выгонять на улицу жеребят. В какой-то момент мне показалось, что ей очень хочется, чтобы они испугались и побежали в разные стороны, но тут подошла друида и тихонько мелодично засвистела. «Дети» насторожили ушки… и побежали к своей новой маме наперегонки! Довольно росленькие такие детки, надо сказать. Особенно вон тот, чёрненький, с белой проточиной на лбу и в пушистых белых же гетрах.

Аля подошла нервной, дёрганой походкой. Если бы у неё были каблуки, они бы издавали пронзительные цокающие звуки. Шлёпнула на стол бумаги: