Записки командира штрафбата. Воспоминания комбата 1941–1945
Шрифт:
Придержали коня, пригласили её к себе в батальон. Посмеялись. И разминулись навсегда! Слышали, что она у артиллеристов. Поделилась с подружками, рассказала, что встретила двоих красавцев капитанов и «почти влюбилась». В кого, не сказала… Одному «красавцу» шёл двадцать третий, другому — двадцать второй год. И надо же: сколько лет миновало, но помню весь её облик и черты лица.
Обсудив детали, в дивизии назначили срок: ШТУРМ назначается на середину марта! Детали — окончательные — перед ним! У нас оставалось «свободного времени» дней пятнадцать. 8 марта мы, молодые, Николай Ананьев, Сашка Григорьев (этот освоился в штабе полка), Шкарлат и еще кто-то, гурьбой сделали «налет» на медсанбат и поздравили девчат-медиков. Я с Федором Калачёвым, комиссаром батальона, —
Было весело. Мы поймали, Галине белочку, которая медиков в их рубленом домике чуть не перекусала, летая по воздуху под истошный женский визг…
Выступал у нас, в лесу прифронтовом, армейский ансамбль. Я встретил здесь «своего» музыканта, с которым мы обнялись по-братски. Он был у меня в пулеметной роте в Лелявино. Лет тридцати. Однажды он, придя к нам на КП из дзота, обратился ко мне прямо-таки с мольбой:
— Я вижу, у вас тут есть «хромка» и вы на ней неплохо выводите аккорды. Имеете слух. Но я-то — настоящий музыкант!
Мы дали ему свою «хромку», кем-то принесенную из тыла, и он нам сыграл так, что мы все рты разинули: это был настоящий классный баянист! Все, что можно было, он «выжал» из обыкновенной двухрядки! Я написал рапорт на имя начальника армейского ансамбля, не зная ни звания его, ни фамилии, — «на деревню дедушке». Но подписи мы поставили: комбат Алешин В.К., комиссар Плотников, командир роты Сукнев М. И.
Алешин подмахнул бумагу, рассмеялся:
— Если будешь с ансамблем у нас, не забудь пригласить!
Наш музыкант на седьмом небе, он мгновенно исчез, чтобы явиться пред очи начальника ансамбля. И, как сейчас в лесу он мне рассказывал, — там все были в восхищении от его игры на баяне.
И вот он соизволил появиться у меня в шалаше (блиндажей не было) с баяном. Я пригласил Машу Белкину с подругами-связистками и кого-то из медичек.
Больше часа музыкант играл нам по заказам и увертюры из классиков. Благодаря нашему маэстро Мария меня наградила поцелуем в щёку. Казалось, между нами зарождалось то, что называется любовью. Однако ближайшие события произошли такие, что уже было не до того!..
Получен приказ командарма-52 Яковлева: штурм левобережной торговой части Новгорода назначен на 15 марта 1943 года в 6.00. Штурм — без артиллерийской подготовки, рассчитанный «НА ВНЕЗАПНОСТЬ»!!! Нашей дивизии — атаковать противника по фронту. Справа 299-й полк подполковника Токарева Н.Ф. Левей — наш 1349-й полк подполковника Лапшина И.Ф. 1-му батальону во взаимодействии с батальоном 299-го полка, которым командовал капитан Голосов А.Е. (бывший комиссар пулеметной роты у нас), было приказано овладеть церковью Рождества, где немцы создали сильный оборонительный узел, захватить траншеи, идущие от церкви, и через разрыв в земляном валу ворваться в город. Если будет достигнут успех, к нам подойдет на помощь отдельный отряд морских пехотинцев численностью до трехсот бойцов-автоматчиков. Левее нашего батальона шел 3-й капитана Петра Кальсина, выдвинутого на должность комбата из штабистов полка, не имевшего военной подготовки среднего командного училища. В душе я был этим недоволен, ведь действия соседа — это немаловажный элемент успеха. Еще левей — 2-й батальон Григория Гайчени, тоже уже капитана, смелого, инициативного командира, кстати говоря, почему-то любимца Лапшина. Эти два батальона атакуют с фронта земляной вал в обороне противника.
С юга, по урезу устья Волхова, откуда начинается город, ведет наступление 1347-й полк (фамилию командира не помню). Но, говорили, умница-подполковник…
Позади, слева, то есть южнее, у нашего атакующего полка оставались развалины Кириллова монастыря, зацементированного под мощный узел сопротивления, огромный чудовищный дот, буквально напичканный пулемётными гнездами и миномётами. Возможно, были и орудия прямой наводки.
Если мы не овладеем церковью Рождества, то у нас в тылу останется этот узел противника. Так что мы попадаем в огневой «фокус» с трех сторон всем полком!
Что думали командарм Яковлев и комдив Ольховский — нам неизвестно. Даже для комбатов не была проведена «игра» на схеме города. Мы не имели никакого понятия, куда поведем
Трое суток дивизия гремела по лесу колесами повозок и орудий. Шум и гам слышались по всему прифронтовому лесу. Тут не надо было противнику применять радиопрослушивания — явно русские готовились к атаке.
И вот перед нами — пространство для броска в три километра по ровному, гладкому как стекло, пойменному полю, которое днями подтаивает, а ночью подмерзает, образуя легкий, но твердый наст — хоть катайся на коньках! Это поле упиралось где-то в фантастический для нас древний «земляной» вал, очерченный на военной карте-километровке как именно вал из земли с окопами противника, впереди которого — проволочные заграждения. Какие и во сколько рядов? Есть ли минные заграждения? Неизвестно! Без данных разведки о противнике, которые должны быть доведены именно до командиров батальонов и рот, бой заведомо будет неудачен, а тут смертелен на все сто!.. Того, что было необходимо сделать, наши отцы-командиры не сделали, что является воинским преступлением, а не «ошибкой». ПРЕСТУПЛЕНИЕМ, виновные в котором наказываются военным трибуналом. Что думал Военный совет армии во главе с Левиным, благословляя две дивизии на «подвиг» без победы?! Не знаю.
Вторая дивизия, 305-я, по приказу должна была действовать правее шоссе, за 299-м полком, после форсирования Малого Волховца овладеть крепостью — Хутынским монастырём, превращённым в развалины и доты католиками-немцами… Но там командир оказался, как увидим, выше на голову Яковлева и Ольховского…
Но и командующий фронтом К.А. Мерецков — не посторонним же он был наблюдателем!
15 марта 1943 года. 6.00. Еще темно. Мы на исходной позиции атаки-штурма по обрывистому пойменному берегу, здесь — Малого Волховца, который светился ледком в 100 метрах впереди. Команды на штурм нет.
Как известно из истории, царь Иван Грозный Казанскую крепость поначалу забросал бомбами и потом двинул войско на штурм. Великий Суворов, ставший перед этой войной эталоном воинской славы и успешных битв, прежде чем двинуть войска на штурм крепости Измаил, основательно громил войско противника снарядами! А что у нас?
Время 6.15. Начинался рассвет. Ещё минут десять — стала видна белая церковь Рождества. Слева вырисовывается чудовищный дот — Кириллов монастырь. На краю берега, возле траншеи, мы застыли в ожидании команды. Двадцатилетние красавцы-богатыри — командиры рот: черноглазый Кузьменко Петр Михайлович, капитан Хоробров Василий Иванович, старший лейтенант Чирков Петр Семенович, уже четвёртый, как и вышеуказанные, командир 3-й роты, бравый и бесстрашный командир пулеметной роты старший лейтенант Жадан Александр Карпович — мой воспитанник из сержантов, адъютант старший Шкарлат Федор, которого я оставлял, чтобы с командой собрал оружие на пути наступления (что он не исполнил). Замполит Мясоедов перед штурмом «испарился», а вновь назначенный кто-то так и не появился. Вместо хитрющего Дмитрия Проскурина — нашего оперуполномоченного особого отдела, появился новый капитан, фамилии не помню. Рядом с нами в траншее собрались все трое политруков рот: Белимов, Ремизович У.И., Вакуленко. У пулеметчиков Жадана — никого, «сам с усам», — говаривал он.
Тут же вновь прибывшие заместители по строевой части в ротах: лейтенант Васин И.А. и старший лейтенант Гербигер М. Т. (здесь выживет, погибнет в октябре в батальоне Гайчени). Командиры взводов — все новички, их фамилий я не помню, они остались в делах Центрального архива Министерства обороны в Подольске… Но у пулемётчиков — «непотопляемые» старший лейтенант Градобоев Евгений Ефимович и Исаев Сергей Дмитриевич.
Надо еще вспомнить о Градобоеве. В начале холодного июня 1942-го, вечером, к нам в батальон в Лелявино прибыл инженер полка капитан Этлин, молодой грамотный специалист. Наступила ночь, темная, непроглядная. Мы с ним вышли к КП роты, расположенному на возвышенности, рассуждаем — где построить мосты через траншею для танков и артиллерии в намечающемся грандиозном наступлении, пока, правда, неизвестно когда. И я зазевался. А рядом мои пулемётчики роют окоп поглубже. К нам присоединился и Градобоев — спокойный, молчаливый парень. Впереди остановился Этлин, я — ближе к окопам, за мной — Градобоев.