Записки наемника
Шрифт:
– Людмила, я пришел, Люда! – говорил я. Девушка устало улыбалась. Я развязал ее. Капроновые веревки глубоко врезались в тело.
– Шевелись, разомнись, нам предстоит еще отсюда выбраться, – говорил я. – Здесь полно врагов…
Действительно, наверху раздавались крики команд. Было непонятно, кто командовал. Мы вышли в винный погреб, взобрались по лестнице в коридор. Никого. Я разыскал автомат Кузьмина. Мы пробрались на второй этаж. Боже, сколько денег вгрохано в убранство виллы! Картины, ковры, шикарная мебель, паркет… Денег у генерала
Я выглянул в окно второго этажа со стороны ранее охраняемой стены. Никого. Сможет ли моя девушка спрыгнуть вниз? Я обрываю штору из мягкой и шелковистой ткани с вычурным рисунком. Один конец наматываю себе на руку, а другой вручаю Людмиле.
– Держись покрепче!
Спускаю девушку из окна. Только бы никто не помешал! Выпрыгиваю следом. Теперь следует перелезть через стену. Это проще. Вначале я убеждаюсь, что в проволоке наверху нет тока. Нет. Все разрушено взрывами. Девушка карабкается мне на плечо, цепляется за проволоку и охает. Колючки впились ей в ладони.
– Тише, потерпи еще немного, – мой голос придает ей сил.
Из-за дома доносятся голоса. Людмила наверху стены. Она пытается слезть, но ее что-то не пускает. Она намертво зацепилась брюками за колючки.
– Расстегивай брюки, – шепчу я. Я уже на той стороне стены. – Расстегивай брюки и давай мне сюда руки. Вылезай…
Людмила выскальзывает из брюк, словно змея из своей старой, ненужной ей кожи. Брюки повисают на колючей проволоке. Я пытаюсь их отцепить, но они еще больше запутываются.
Мы уходим подальше от стены, подальше от проклятого дома с дымящимися, неестественно прекрасными гобеленами на стенах.
Я – полностью невидимый в камуфляже, а девушка – в белом треугольнике плавок.
…Занимался рассвет. Теперь было хорошо слышно, что и в городе звучит перестрелка и даже грохочут орудия.
Что тут, война?
Надо уходить из этого города. Улетать на север. Там нет Абхазии, нет грузин и абхазцев, которые не поделили власть. Я быстро надуваю лодку. Со стороны виллы слышатся крики. Мне не дают покоя оставленные брюки Людмилы. Это след. Голоса приближаются.
– Уходим в море, там гидроплан!
Мы входим в теплую воду. Забредаем поглубже. Из тумана начинает вырисовываться силуэт гидроплана и приближается к нам.
Но со стороны виллы появились вооруженные люди. Много людей. Успели очухаться. Обнаружили брюки и напали на след беглецов. Все-таки надо было не оставлять следов. Это на будущее. Какое будущее?
Одной рукой я держал Людмилу, а другой, почти не прицеливаясь, начал отстреливаться.
– Ты можешь плыть?
– Попробую…
– Плыви к гидроплану…
Я стою по грудь в воде и одиночными выстрелами заставляю противника залечь. Одновременно отталкиваюсь
Вот и поплавки гидроплана.
Выстрелы загрохотали с новой силой.
Ирина высовывается из кабины.
– Что, заводить?
– Давай, – говорю я.
Некоторое время слышится возня, крики, и вот мощный мотор взревел.
Нам не надо было этого делать. Но у нас не оставалось иного выхода.
Как только летчик начал разворачивать гидроплан, чтобы уйти в море, выстрелы загремели с новой силой. Гидроплан развернулся, но этим самым подставлял бок машины и делал ее удобной мишенью для нападающих, которые стремительно приближались к воде.
Я не мог влезть в самолет. Неожиданно что-то зашипело, длинная молния отделилась от берега и мгновенно приблизилась к гидроплану. Бамм! Бамм! Выстрел из гранатомета угодил в борт. Горячая волна взрыва едва не сорвала меня с поплавка.
– Людмила, держись…
– Держусь, Юра, держусь… – отвечала девушка. Она была еще в воде, и обеими руками сжимала обшивку поплавка. Девушка уже пришла в себя и теперь обходилась без моей помощи.
Снова шипение, снова неяркая молния и – новый взрыв сотряс гидроплан. Мы целы. Что с Ириной? Уцелел ли пилот? С берега наседают солдаты.
– Держись! – снова кричу я Людмиле, а сам вскакиваю в открытую дверь… Все разворочено, тлеет изоляция. В кабине летчик держится за окровавленную голову. Ирина тоже оглушена, трясет головой, но крови нет.
– Тебя оглушило, уходим отсюда, сейчас они еще раз ударят из гранатомета.
Мои слова оправдываются. Слышится выразительное шипение, и мощный взрыв сотрясает гидроплан. Поплавки настолько иссечены пулями, что воздух из них со свистом уходит. Разбитый гидроплан медленно погружается в воду.
– Уходим! – кричу я девушкам и веду прицельный огонь по нападающим, выискивая глазами гранатометчика. Его нигде не видно. Все в серой пелене, дыме от взрывов.
Наверное, из-за тумана и измороси нас троих не очень-то видно. Мне, забрав Ирину, следовало уходить. Думаю, мы едва различимы на воде. Но гидроплан хорошо заметен и в тумане! Поэтому снова слышится буханье гранатомета и короткое характерное шипение летящей гранаты.
– Не смотреть! Отвернуться, сгруппироваться, и под воду… – пытаюсь я научить военному делу женщин.
Но где там! Обе поворачивают головы в сторону гидроплана. Они, видите, ли, желают посмотреть на взрыв. Граната лопается необычайно громко, корпус самолета вспыхивает. Людмила неожиданно хватается за шею.
– Что с тобой, Люда?
Людмила стоит по грудь в воде, у нее безумные глаза, и она держится обеими руками за шею.
Я силой разжимаю пальцы и вижу, что глубоко в горло вонзился лепесток стабилизатора от гранатометной мины. Недолго думая, пальцами обхватываю его и вытаскиваю. Боже, какой он длинный! Кровь горячей струей брызнула из-под пальцев Людмилы.