Записки (ноябрь 1916 года - ноябрь 1920 года)
Шрифт:
Наши успехи встревожили большевиков. Советская печать била тревогу, призывая уничтожить засевшего в Крыму «барона», загнать его в «крымскую бутылку» и т.д. Агенты противника усилили работу в Крыму. За последние дни среди рабочих портового завода вновь началось брожение. Рабочие предъявили ряд требований, и, не получив удовлетворения, забастовали. Однако теперь власть была уже достаточно сильна и могла действовать решительно. Я отдал приказание уволить всех забастовавших и забастовщиков призывных годов немедленно отправить на фронт. Одновременно объявил, что в случае каких либо беспорядков расправа будет самая беспощадная. Проявленная властью твердость отрезвила умы. Несколько десятков смутьянов из числа молодых рабочих были отправлены в строй, и в дальнейшем, до самых последних дней нашего пребывания в Крыму, рабочие, несмотря на тяжелые материальные условия, беззаветно выполняли свой долг.
Из вновь занятых мест поступали отрадные сведения. Войска сумели заслужить доверие населения. Земельный закон встречал огромное сочувствие: приказ о земле читался на волостных сходах и вызывал горячее одобрение крестьян. На ряду с тем, происходили отдельные прискорбные явления. Некоторые представители власти на местах, не исключая подчас и наиболее крупных лиц, не сочувствуя новому закону, всячески старались обойти его, придать ему произвольное толкование. С этим приходилось настойчиво
Во вновь занятых местностях организовывалась государственная стража. Последняя была сравнена по содержанию с армией.
В Северной Таврии имелись большие запасы зерна, приближалось время сбора урожая. За обеспечением необходимым продовольствием занятых армией областей, мы могли надеяться получить избыток зерна для обмена его не необходимые нам продукты. Запасы обмундирования, снаряжения, бензина, масла и угля приходилось полностью приобретать заграницей. Я всячески торопил постройку железнодорожной ветки Бешуй - Сюрень, с окончанием которой представилась бы возможность пользоваться углем бешуйских месторождений. К первым числам июня добыча угля достигала тысячи пудов в день, но в виду недостаточности перевозочных средств (лошадей и повозок) месячная добыча угля не превышала пятнадцати тысяч пудов. Постройка железной дороги Бешуй - Сюрень, несмотря на все усилия, не могла быть окончена раньше октября.
Наше финансовое положение продолжало оставаться крайне тяжелым. Маленькая территория не могла содержать армию. Хлеб в незначительном количестве и отчасти соль могли быть единственными предметами вывоза. При отсутствии местной промышленности и недостатке многих предметов сырья, почти все приходилось ввозить. Наш рубль продолжал падать, несмотря на повышение косвенных и прямых налогов. Переговоры Вернадского и Струве за границей, с целью получения иностранного займа, успеха не имели. В прочность нашего дела за границей мало верили.
15-го июня отданы были приказы об учреждении управлений торговли и промышленности, и земледелия и землеустройства. Начальником первого, по выбору А. В. Кривошеина, был назначен B. C. Налбандов, местный землевладелец, бывший член таврической губернской земской управы и государственный контролер в крымском правительстве С. Крыма в 1919 году. Начальником второго, - сенатор Г. В. Глинка. Через несколько дней, 20-го июня, последовал приказ о назначении государственным контролером Н. В. Савича.
Успехи красных войск на польском фронте продолжались. Польская армия отходила. Общественное мнение Франции, поставивши свою карту на Польшу, волновалось. Интерес к нам во Франции заметно увеличился. Французы отлично учитывали, что наше победоносное наступление должно оказать их союзникам, полякам, огромную помощь в эти тяжелые для польской армии дни. Находившийся в Париже П. Б. Струве весьма умело использовал обстановку. Он прочел несколько докладов о нашей борьбе, обрисовал наши успехи, подчеркивал новое направление политики главного командования, останавливался на последних реформах во внутреннем управлении и земельном вопросе. Французская печать поместила несколько заметок об этих докладах, весьма сочувственно отзываясь о «широкой либеральной» политике правительства юга России. П.Б. Струве имел свидание с рядом лиц близких французскому правительству и, наконец, принят был председателем французского правительства Мильераном. Последний проявил большой интерес к борьбе на юге России и просил Струве письменно изложить ему взгляд Правителя юга России на русский вопрос.
7(20) июня Струве вручил председателю французского правительства нижеследующее
письмо:
«Начальник Управления
Внешних Сношений
при Главнокомандующем
Вооруженными Силами на
Юге России.
Господин Председатель Совета Министров,
Париж, 20 июня 1920 года
Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России поручил мне поделиться с Вами его идеями и намерениями, а также его дальнейшими видами, в связи с настоящим положением в России. Я уже имел случай устно сообщить Вашему Превосходительству те принципы, которые генерал Врангель положил в основу своей внутренней политики. Эти принципы, заключающие в себя весь опыт русской революции, состоят в следующем:
1. Захват крестьянами поместных земель во всех случаях, когда он фактически имел место, должен быть признан. Вышеуказанное составляет отправной пункт для широкой аграрной реформы, долженствующей обеспечить крестьянам, обрабатывающим землю, владение ею на правах полной собственности. Таким образом, аграрная революция, происшедшая в пользу крестьян, будет легализована и поведет к установлению аграрного строя, основанного на принципе частной собственности, несомненно отвечающего чаяниям крестьян.
2. Будущая организация России должна быть основана на договоре, заключенном между политическими новообразованиями, фактически существующими. Воссоединение различных частей России, в настоящее время разъединенной, в широкую федерацию, должно быть основано на свободно заключенном договоре, исходящем из общности интересов, и, в первую голову, экономических потребностей. Такая политика ни в каком случае не старается добиться объединения силой.
3. Каковы бы ни были в будущем взаимоотношения различных частей России, в настоящее время разъединенной, политическая организация их территорий и конструкция их федеративного союза должна быть основана на свободном волеизъявлении населения через посредство представительных собраний, избираемых на демократических основах.
Что же касается настоящего положения в России, раздираемой гражданской войной, то в первую голову надо обратить внимание на то соображение, что желание прекратить гражданскую войну .лежащее в основе настоящей русской политики Британского правительства, отнюдь не влечет за собой обязательной капитуляции перед красной армией и советской властью всех тех русских элементов, которые собрались вокруг генерала Врангеля, или которые сохранили до сих пор свою независимость по отношению к советской власти. Если Британское правительство желает содействовать прекращению гражданской войны, то принуждение лучших элементов русской армии к принятию неприемлемой для них капитуляции и предоставление всего русского населения террористической диктатуре воинствующего коммунизма, воплощенного в советском правительстве и Красной Армии - не есть ни действительный, ни честный способ достигнуть этой цели. Прекращение гражданской войны, если бы оно было навязано воюющим сторонам, означало бы, в настоящих условиях, не капитуляцию Вооруженных сил на юге России перед Красной Армией, а разграничение между Россией советской и Россией антибольшевистской, основанное на обеспечении жизненных потребностей обеих территорий. Независимо от того, насколько вероятно длительное сохранение мира между этими двумя режимами, все же прекращение гражданской войны может быть достигнуто только этим решением, а отнюдь не капитуляцией одной воюющей стороны перед другой. Главнокомандующий Вооруженными силами на юге России мог бы согласиться на прекращение гражданской войны на этих условиях, но оно было бы ему абсолютно неприемлемо в форме капитуляции перед советской Россией. Всякий договор, заключаемый на этот предмет, должен будет установить неприкосновенность территории, занимаемой армией генерала Врангеля, в пределах, обеспечивающих населению удовлетворение его элементарных экономических потребностей, а в особенности его продовольствования питательными продуктами. Кроме того, казачьи области, историческая автономия которых и бытовые особенности были сызнова признаны генералом Врангелем, вследствие договора с выбранными, согласно воле и потребностям населения, казачьими атаманами, - должны быть совершенно изъяты из владений советского правительства. Генерал Врангель полагает, что политические новообразования, создавшиеся на Кавказе, должны также получить гарантии против агрессивных действий со стороны советов. Что же касается вопроса о возобновлении экономических сношений с советской Россией, то мнение, что таковое возобновление будет иметь умиротворяющее действие на состояние России, должно быть признано обоснованным. Однако, чтобы политика, основанная на этой идее, могла быть успешной, необходимо, чтобы она проводилась последовательно и методично. Эта политика, устанавливая взаимоотношения между русскими и иностранцами, должна будет исходить из двух основных принципов экономической жизни цивилизованных народов: а) права частной собственности и б) свободы в экономическом отношении. Применение этих принципов, даже в отношении одних только иностранцев поведет к необходимости организации юридической и политической защиты этого права и этой свободы. Без действительного признания и проведения в жизнь этих принципов, возобновление экономических сношений с Россией остается пустым звуком.
Признание частной собственности в будущем, тесно связано с признанием ее в прошлом, т.е. с признанием советским правительством всех прав и интересов иностранцев в большевистской России и всех общественных долгов (государственных, городских самоуправлений и т.д.), принятых ранее на себя Российским государством. Тут будет уместно заметить, что если иностранные правительства согласились бы теперь признать какое либо русское правительство, не полагающее себя связанным финансовыми обязательствами Российского государства, - то любое будущее российское правительство, как бы умеренно и здраво оно не было и как бы ему не была ясна, в интересах самой же России, необходимость уважать эти обязательства, встретит громадные психологические затруднения к признанию долгов, отрицание которых, хотя бы и безмолвно, но все же было санкционировано правительствами государств-кредиторов.
Из всего вышеизложенного. Ваше Превосходительство, изволили усмотреть все то, что генерал Врангель полагает для себя обязательным, как представитель элементов русской армии, оставшихся верными воинской чести и союзам, а также как представитель населения, признающего принципы общественной жизни, свойственные всем культурным народам. Генерал Врангель отдает себе отчет в трудностях своего собственного и международного положения. Он далек от мысли, что восстановление в России порядка и свободы может быть достигнуто исключительно чисто военными действиями. Он понимает необходимость длительной умиротворительной работы, направленной в первую голову на удовлетворение потребностей крестьян, составляющих большинство русского населения. Это население не желает на восстановления старого порядка, ни коммунистической тирании. Дать удовлетворение потребностям крестьянского населения, оздоровить моральную жизнь страны, восстановить экономическую жизнь, объединить все элементы порядка - вот цели, которые себе поставил Главнокомандующий Вооруженными силами на юге России и достижение которых, по его мнению, выведет Россию из состояния анархии, в которое ее ввергнул коммунистический режим, сделавший из нее опытное поле для чудовищных социальных экспериментов, неслыханных доселе в истории.
Примите, господин Председатель Совета, уверения в глубоком моем уважении. П. Струве
Его Прев-ву
М. Мильерану
Председателю Совета Министров».
В то время, как французы явно делали шаги нам навстречу, политика англичан в отношении нас оставалась враждебной. Ллойд-Дхорж продолжал заигрывать с советами. Открывшееся в Булони заседание верховного союзного совета, имевшее рассмотреть те предложения, которые должны были быть предъявлены Германии по предмету уплаты Германией военных убытков, одновременно затронуло и ряд других насущных политических вопросов. В русском вопросе обнаружилось резкое расхождение английской и французской точек зрения.
В эти дни меня посетили представители союзнических миссий, принесшие поздравления по случаю одержанной победы. Японский представитель майор Токахасси сообщил мне последние сведения с Дальнего Востока. Между дальневосточным правительством демократического характера, возглавляемым каким-то Медведевым, и атаманом Семеновым при участии японцев будто бы ведутся переговоры и атаман Семенов в ближайшие дни должен стать во главе дальневосточной власти.
После заявления великобританского правительства об отклонении от себя всякой ответственности за возобновление борьбы на юге России, великобританская военная миссия была отозвана. В Крыму оставался лишь небольшой осведомительный орган. Представитель английской миссии генерал Перси во всех предшествовавших переговорах держал себя истинным джентльменом. По получении предложения англичан вступить в переговоры с большевиками, генерал Перси телеграфировал своему правительству, что он отказывается участвовать в этих переговорах. Мне было известно, что в своих донесениях он горячо поддерживал невозможность для меня отменить наступление.
Я давал отъезжающей миссии прощальный обед. В кратких словах я выразил сожаление, что с отъездом генерала Перси и его офицеров Русская армия лишиться искренних друзей, что независимо от политики русские и великобританские офицеры и солдаты связаны кровью, пролитой в Великой войне, и дорогими для каждого воина понятиями о рыцарстве и чести. Я видел доказательства этому со стороны начальника английской военной миссии и его офицеров. Это особенно дорого мне и моим соратникам в настоящие дни, когда армия в своей борьбе одинока. Генерал Перси отвечал, что с грустью оставляет армию, великий подвиг которой не только для русского дела, но и для всего мира должен быть ясен всем, кто был беспристрастным свидетелем ее борьбы, что, как солдат, он стоит вне политики, но, как англичанин, он верит, что английский народ не оставит свою недавнюю союзницу, Русскую армию, в ее героической борьбе, что он и его офицеры сочтут долгом поведать о том великом подвиге русских патриотов, о котором так мало знает Европа. После обеда, уезжая, он еще раз говорил мне, что сделает все возможное, чтобы обратить внимание своего правительства на те гибельные последствия, которые неминуемо будут иметь место для всей Европы, если оставленная одинокой Русская армия погибнет в борьбе.