Записки (ноябрь 1916 года - ноябрь 1920 года)
Шрифт:
Атаман генерал Филимонов горько жаловался мне на чинимые генералом Деникиным кубанцам незаслуженные обиды, на постоянно подчеркиваемое ставкой пренебрежительное отношение к нему и местным властям. На то же горько сетовал и походный генерал Науменко, указывая, что, признав наравне с Доном автономию и прочих казачьих новообразований, главное командование, в то же время, сплошь и рядом по отношению к Кубани нарушает свои обязательства. В то время, как Дон имел свою Донскую армию, подчиненную генералу Деникину лишь в оперативном отношении, Кубань, пославшая на защиту родины большую часть своих сынов, этого права была фактически лишена. В то время, как в Донской армии назначения, производства исходили непосредственно от атамана, в кубанских частях это право оставлял за собой генерал Деникин. Эти жалобы имели несомненно некоторое основание. Для единства действий и успешности нашей борьбы главное командование в отношении подведомственных ему войск
Двойственное подчинение казачьих частей несомненно создавало немало затруднений.
Однако, принцип полного и единоличного подчинения казаков необходимо было бы провести в жизнь в равной степени, как в отношении Кубани и Терека, так и Дона.
Нахождение же в рядах Вооруженных Сил Юга России казачьих частей, хотя бы и разных войск, на различных основаниях представлялось несомненно несправедливым и должно было быть чревато последствиями.
Однажды, в то время, как у меня сидел генерал Эрдели, ожидавший назначения Главнокомандующим Северного Кавказа, взамен генерала Ляхова, меня зашел навестить генерал Романовский. Во время разговора он затронул вопрос о казаках и стал с видимым раздражением жаловаться на "происки и интриги кубанцев". Я с полной откровенностью высказал ему мой взгляд на необходимость в интересах общего дела уравнять права отдельных казачьих войск. Существование отдельных казачьих армий в оперативном, да и в других отношениях несомненно крайне усложняет дело, "однако, если тем не менее вы находите необходимым оставить за Доном право иметь свою армию, то и Кубань и Терек должны иметь это право. В противном случае, вы не оберетесь упреков в пристрастии и несправедливости и дадите повод несправедливому неудовольствию". Генерал Эрдели горячо меня поддерживал. Наши доводы видимо несколько поколебали генерала Романовского.
Внимательно выслушав нас, он не возражал и вскоре перевел разговор на другую тему.
Не только в отношении казаков, но и всех тех, кто непререкаемо и безоговорочно не принимал политику главного командования, ставка проявляла какую-то нетерпимость. Провозгласив лозунг "Единая, Великая и Неделимая Россия", по существу туманный и неопределенный, Главнокомандующий с каким-то фанатизмом шел на борьбу со всем тем, что, казалось ему, идет вразрез с исповедываемой им истиной. К казакам огульно пристегивалась кличка "самостийников". Самостийниками объявлены были и все те, кто еще недавно боролся с большевиками на Украине, все, кто служил у гетмана. С падением Украины огромное число офицеров бежало на юг.
Между ними было большое число весьма доблестных горячих патриотов, готовых продолжать борьбу за освобождение отечества, на каком бы клочке русской земли эта борьба не велась. Высшие политические соображения им, конечно, были чужды.
Между тем в ставке на них смотрели едва ли не как на предателей, они брались под подозрение и дальнейшая служба их допускалась лишь по прохождении ими особой реабилитационной комиссии. Это было жестоко, несправедливо и обидно.
Войска адмирала Колчака подходили к Волге, противник, сосредоточив силы на восточном фронте, делал тщетные попытки удержать продвижение сибирских корпусов.
Весенняя распутица должна была неминуемо временно приостановить операции на восточном фронте. На юге наши части за последние четыре месяца не достигли существенных успехов. На Маныче всю зиму шли бои с переменным успехом. Наши части по-прежнему занимали южный берег Маныча. Донецкий каменноугольный район продолжал удерживаться нами, однако значительных успехов нам здесь также достигнуть не удалось. С оставлением Крыма наши левофланговые части отошли к востоку от Мариуполя. В ставке были недовольны действиями генерала Юзефовича. Об этом говорил мне и генерал Деникин и генерал Романовский. Оба они высказали уверенность, что, со вступлением моим в командование армией, операции наши разовьются успешнее.
Я по-прежнему не сочувствовал принятому ставкой операционному плану.
Необходимость скорейшего соединения наших сил с сибирскими армиями казалась мне непреложной. Необходимость эта представлялась столь ясной, что на нее указывалось целым рядом лиц, в том числе и не военных. Умный и проницательный А.
В. Кривошеий, часто навещавший меня, ясно отдавал себе отчет в ошибочности стратегии главного командования. Человек политики, он готов был искать в принятом генералом Деникиным решении причины внутреннего, личного характера. Я отстранял от себя эти подозрения, но объяснения образу действий ставки найти не мог. Все попытки мои говорить на эту тему с генералом Романовским оказались бесплодны, он явно уклонялся от обсуждения этого вопроса.
Я подал Главнокомандующему рапорт:
Секретно.
"Командующий Кавказской Добровольческой Армией Главнокомандующему Вооруженными Силами 4-го апреля 1919 года. на Юге России.
№82. Г. Екатеринодар.
РАПОРТ.
Прибыв в Екатеринодар после болезни и подробно ознакомившись с обстановкой, долгом службы считаю доложить мои соображения:
1. Главнейшим и единственным нашим операционным направлением полагаю должно быть направление на Царицын, дающее возможность установить непосредственную связь с армией адмирала Колчака.
2. При огромном превосходстве сил противника, действия одновременно по нескольким операционным направлениям невозможны.
3. После неудачной нашей операции на Луганском направлении, мы на правом берегу Дона вот уже около двух месяцев лишь затыкаем дыры, теряя людей и убивая в них уверенность в своих силах.
4. В ближайшем месяце на севере и востоке России наступает распутица и, вопреки провокационному заявлению Троцкого о необходимости перебрасывать силы против армии адмирала Колчака, операции на этом фронте должны приостановиться и противник получит возможность перебросить часть сил на юг. Используя превосходство сил, противник сам перейдет в наступление от Царицына, причем создастся угроза нашей базе.
5. Необходимо вырвать, наконец, в наши руки инициативу и нанести противнику решительный удар в наиболее чувствительном для него направлении.
На основании вышеизложенных соображений, полагал бы необходимым, отказавшись от активных операций на правом берегу Дона, ограничиться здесь лишь удержанием линии устье Миуса - Ст. Гундоровская, чем прикрывается жел. дор. Новочеркасск - Царицын. Сокращение фронта на 135 верст (0, 4 фронта занимаемого ныне до Гундоровской) даст возможность снять с правого берега Дона находящиеся здесь части Кавказской Добрармии, использовав их для действий на главнейшем направлении. В дальнейшем, наступая правым флангом, наносить главный удар Кавказской Добрармией, действуя от Торговой вдоль железнодорожных линий на Царицын, одновременно конной массой в две-три дивизии обрушиться на степную группу противника и по разбитии ее двинуться на Черный Яр и далее по левому берегу Волги в тыл Царицына, выделив небольшую часть сил для занятия Яшкульского узла и поднятия сочувствующего нам населения Калмыцкой степи и низовья Волги.
Время не терпит, необходимо предупредить противника и вырвать у него, столь часто выпускаемую нами из рук, инициативу.
Генерал-лейтенант Врангель".
На первый день праздника атаман давал в мою честь музыкальный вечер, участвовали несколько артистов и прекрасно пел кубанский войсковой хор. На вечере в числе прочих присутствовал прибывший с фронта генерал Шкуро. Накануне он был у меня и сообщил мне, что в ближайшие дни ожидает обещанный ему Главнокомандующим корпус.
Ставка усиленно выдвигала генерала Шкуро, рассчитывая, по-видимому, использовать его для борьбы с самостийными казачьими течениями. Правда, в известной части казачества генерал Шкуро был популярным. Популярность эта приобреталась им главным образом игрой на низменных инстинктах казаков. В широкой массе казачества имя генерала Шкуро уважением не пользовалось и мне непонятно было, как главное командование могло надеяться найти в нем крепкого и верного союзника.
В военном отношении, как крупный начальник, он проявлял полную неподготовленность и отсутствие широких дарований, являясь лишь способным партизаном.
В Екатеринодаре явился ко мне прибывший из Сибири посланцем от атамана Семенова есаул Миллер. Миллер, бывший офицер Нерчинского казачьего полка, при мне служил в полку одновременно с Семеновым. Ныне он прибыл с письмами от последнего к Главнокомандующему. Между адмиралом Колчаком и Семеновым были значительные несогласия и Семенов, командируя Миллера, надеялся найти поддержку в генерале Деникине. От Миллера узнал я все подробности возглавляемой Семеновым борьбы казаков на Дальнем Востоке.
За несколько месяцев до революции Семенов, в числе других офицеров, знающих монгольский язык, был командирован в Забайкалье для формирования инородческих частей. Там застал его и большевистский переворот. Отказавшись подчиняться местным представителям советской власти, Семенов начал партизанскую войну против большевиков, поддержанный местными промышленными кругами, главным образом, владельцами приисков, щедро снабжавшими его средствами. К Семенову стали стекаться, избегая беспощадной расправы красных, многочисленные добровольцы. В конце семнадцатого года стали прибывать в Забайкалье отправленные туда после неудачного наступления частей генерала Краснова на Петроград полки Уссурийской дивизии. Большая часть офицеров и значительная часть казаков и солдат присоединилась к Семенову. Начальник Уссурийской дивизии генерал Хрещатицкий первый подал пример добровольного подчинения младшему, согласившись принять должность начальника штаба Семенова, выбранного поднявшимися Забайкальцами атаманом. Примеру Хрещатицкого последовали остальные офицеры дивизии. Семенову удалось войти в связь с японцами, оказавшими ему значительную поддержку. За Забайкальцами поднялись Уссурийцы и Амурцы. Силы Семенова росли и крепли и вскоре он, стоя во главе трех войск, стал фактическим хозяином Восточной Сибири.